Шаги становятся тише. Почти не слышны.

Закрывает глаза.

— Гляски откой!

— Откивай газьки!

Маня и Аня дергают ее за руки и за уши. Значит, она жива. И лежит не на пороге черного хода, где ее положили. На диване. И все собрались вокруг — Женя, Аня с Маней и даже доселе лишь раз почти брезгливо взглянувшая на нее Лика — что такой королеве такая серая мышка, как Даля? Точно, мышка… под креслом королевы…

Pussy cat, pussy cat, where have you been?

I’ve been to London to look at the queen…

Женя занимается с девочками ранним развитием. Эти две крохи постоянно требуют, чтоб им читали книжки, сами показывают буквы и слоги и лопочут стишки и на русском, и на английском. Пока ехали в поезде, они раз по двадцать каждая заставляли Далю читать книжку английских детских стишков в оригинале и в переводе Маршака. Так в голове и осталось это a little mouse under her chair. И она как та мышка. А Лика почти английская королева. Что ей мышка? Что ей Даля?

— Жива?

Женя склоняется над ней.

Кажется…

— Кто тебя так?

— Черный…

— Что черный?

— Кто черный? — переспрашивают Женя и Лика.

И даже девочки начинают щебетать, каждая по-своему смешно коверкая слова: «Чёлный! Чёний!»

А что ответить? Что убийцу, или не убийцу, но всё равно жуткого Черного человека на хвосте в Питер привела? Зачем пригревшей ее Жене такое счастье в виде свалившейся на ее голову странной девицы и ее преследователей! У нее же девочки.

Рассказать, что за ней охотятся, так и всей Жениной доброты не хватит. И куда ей тогда идти? У нее же даже нет денег на билет до Москвы.

Промолчать? А если из-за нее пострадают девочки? Или Женя? Или даже Лика?

Значит, сказать…

Едва выговаривая звуки — губы перестали шевелиться и звуки не складываются в слова, — говорит. Рассказывает про одного и того же Черного человека, которого видела на остановке позавчера, в московской галерее вчера. Испугалась, причастен ли он к смерти случайного посетителя, не подсыпал ли чего в воду, которую тот выпил?

— У того посетителя гипогликемическая кома случилась, мы уже знаем результаты вскрытия, твой Черный ни при чем, — отвечает Женя.

— Всё равно странно — один и тот же тип, если Даля от страха не перепутала, позавчера и вчера в Москве в твоей галерее, сегодня в Питере и снова у твоей галереи, — пожимает плечами королева-Лика. — Питер с Москвой — города не маленькие для таких совпадений.

Она права. Для простых совпадений многовато получается. И это Даля же еще не рассказала о мужчине, попавшем сейчас под колеса машины, вместо которого чуть под эти колеса не попала она сама, не подхвати ее некая Чука. А неизвестного мужчину никто не подхватил. Напротив, толкнув в спину Далю, толкнули и его, и он под машину вылетел. И теперь мертв. Наверное. «Скорую» она не дождалась, но и без того было ясно, что после такого хруста костей выжить невозможно.

— Неужели опять всё начинается, Жень?! — восклицает Лика. — Сколько можно! И года без страшилок не проходит…

— Да ладно! Почти четыре спокойно протянули. Последний раз меня так пугали на сносях, а Марусе четыре года уже исполнилось. То есть Ане и Мане уже исполнилось четыре, — поправляет сама себя Женя.

— Кто пугал? — спрашивает Даля.

— В том и дело, что она… — кивок красивой Ликиной головы в сторону Жени, — …каждый раз понятия не имеет, кто ее пугает. Потом выясняется, что выслеживали не ее, но убить много раз могли именно ее. То из-за жемчужины, то из-за чужого ребенка.

— Не из-за жемчужины, а из-за внушительного счета, который филиппинская диктаторша оставила прежнему хозяину моей квартиры[11].

Это Женя так непонятно объясняет или Даля после удара плохо соображает?

Лика вполне соображает, кивает, и в роскошной медной рыжине ее волос играют лучи неяркого света, пробивающиеся сквозь стекла витрины.

— Если бы ты нишу с тайником во время ремонта не нашла, я бы и не знала, за что меня преследуют, — продолжает Женя.

— И сколько раз могла погибнуть из-за этих сокровищ. И ты, и Димочка.

Даля не сразу соображает, что «Димочка» — это тот самый Джой, что привел меня к этим людям всего лишь ранним утром вчера.

— А в другой раз Жанна меня перепутала. Думала, от ее мужа ребенка вынашиваю, и всё делала, чтобы я не родила[12].

— Крыша у этой Жанны поехала, — уточняет Лика, снова принимаясь как-то по-особенному выставлять освещение на уже расставленных в нужном порядке кукол. — Мужа своего, актёра Ларионова, любым способом удержать хотела. Сама забеременеть не смогла и боялась, что мужу кто-то родит и мужа уведет.

Даля вспоминает, что на свадьбе ее так называемый муж представил ей коллегу, известного актёра Андрея Ларионова и его жену.

— Меня знакомили с женой Ларионова Ланой, — говорит Даля. Или ей только кажется, что говорит.

— Правильно, с нашей Леной!

Значит, она всё же вслух говорит, раз Женя отвечает. Но почему «Леной», если она говорит «Ланой». Или ей только кажется, что говорит — в голове всё окончательно путается.

Лика с Женей еще судачат по поводу на редкость удачно сложившейся, но совершенно непонятной Дале семейной жизни Ларионовых.

— Видишь, а ты была уверена, что Ларионов никогда с Жанной не разведется, что эта мегера его из своих объятий не выпустит. Развелся, и еще как!

— Вижу, что у всех всё сбывается, кроме меня!

Это королева-Лика говорит? Неужели у нее, такой роскошной, может что-то не сбываться?

Дальше они спорят, гадают, кто преследует Женю на этот раз.

Даля не выдерживает.

— Это не вас… то есть не тебя… Это меня преследуют. Наверное.

— Есть за что? — колет острым взглядом Лика.

— Кто? — почти по-матерински отбивает остроту Ликиных глаз своим взглядом Женя.

Кто? Этот Черный?

Даля бормочет в ответ про личные неприятности, «ничего криминального», просто личное. Просто личное?

Эх, не умеет она грудью встречать неприятности. Может, объем груди не подходящий? Нужен Ликин третий номер.

Убегать из Питера приходится столь же поспешно, как и из Москвы. Женя решительно всё берет в свои руки.

— Не нравится мне твой Черный человек, ох как не нравится!

Дале и самой не нравится, но делать что?

— Оленя подключим! — выносит вердикт Женя, и Даля видит, как Лика мечет на нее огненный взгляд — испепелит. И по этому взгляду понимает, что речь