Эти аргументы либо наивны, либо лживы. Такие технологические гиганты, как Facebook, Amazon, Baidu и Alibaba, - не просто послушные слуги капризов клиентов и правительственных постановлений. Они все чаще формируют эти прихоти и правила. У технологических гигантов есть прямая связь с самыми могущественными правительствами мира, и они вкладывают огромные средства в лоббирование, пытаясь сдержать нормы, которые могут подорвать их бизнес-модель. Например, они упорно борются за защиту раздела 230 Закона США о телекоммуникациях 1996 года, который обеспечивает онлайн-платформам иммунитет от ответственности за контент, публикуемый их пользователями. Именно раздел 230 защищает, например, Facebook от ответственности за массовое убийство рохинджа. В 2022 году ведущие технологические компании потратили около 70 миллионов долларов на лоббирование в США и еще 113 миллионов евро на лоббирование в органах ЕС, что превысило расходы на лоббирование нефтегазовых компаний и фармацевтики. Технологические гиганты также имеют прямой доступ к эмоциональной системе людей, и они мастера в том, что касается капризов клиентов и избирателей. Если технологические гиганты подчиняются желаниям избирателей и потребителей, но в то же время формируют эти желания, то кто же на самом деле кого контролирует?

Проблема лежит еще глубже. Принципы "клиент всегда прав" и "избиратели знают лучше" предполагают, что клиенты, избиратели и политики знают, что происходит вокруг них. Они предполагают, что покупатели, выбирающие TikTok и Instagram, осознают все последствия этого выбора, а избиратели и политики, ответственные за регулирование Apple и Huawei, полностью понимают бизнес-модели и деятельность этих корпораций. Они предполагают, что люди знают все тонкости новой информационной сети и дают ей свое благословение.

Правда в том, что мы не знаем. Это не потому, что мы глупы, а потому, что технология чрезвычайно сложна и развивается с бешеной скоростью. Чтобы понять что-то вроде криптовалют на основе блокчейна, требуются усилия, и к тому моменту, когда вы думаете, что понимаете их, они уже снова трансформируются. Финансы - особенно важный пример по двум причинам. Во-первых, компьютерам гораздо проще создавать и изменять финансовые устройства, чем физические объекты, потому что современные финансовые устройства полностью состоят из информации. Валюты, акции и облигации когда-то были физическими объектами, сделанными из золота и бумаги, но уже стали цифровыми сущностями, существующими в основном в цифровых базах данных. Во-вторых, эти цифровые объекты оказывают огромное влияние на социальный и политический мир. Что может произойти с демократией или диктатурой, если люди больше не смогут понять, как функционирует финансовая система?

В качестве примера рассмотрим, как новые технологии влияют на налогообложение. Традиционно люди и корпорации платили налоги только в тех странах, где они физически присутствовали. Но все становится гораздо сложнее, когда физическое пространство дополняется или заменяется киберпространством и когда все большее количество сделок связано только с передачей информации, а не физических товаров или традиционных валют. Например, жительница Уругвая может ежедневно взаимодействовать через Интернет с многочисленными компаниями, которые могут не иметь физического присутствия в Уругвае, но предоставлять ей различные услуги. Google предоставляет ей бесплатный поиск, а ByteDance - материнская компания приложения TikTok - обеспечивает ее бесплатными социальными сетями. Другие иностранные компании постоянно предлагают ей рекламу: Nike хочет продать ей обувь, Peugeot - автомобиль, а Coca Cola - безалкогольные напитки. Для того чтобы нацелиться на нее, эти компании покупают у Google и ByteDance как личную информацию, так и рекламное пространство. Кроме того, Google и ByteDance используют информацию, полученную от нее и миллионов других пользователей, для разработки новых мощных инструментов искусственного интеллекта, которые затем продают различным правительствам и корпорациям по всему миру. Благодаря таким сделкам Google и ByteDance входят в число самых богатых корпораций в мире. Так должны ли ее сделки с ними облагаться налогом в Уругвае?

Некоторые считают, что так и должно быть. Не только потому, что информация из Уругвая помогла этим корпорациям разбогатеть, но и потому, что их деятельность подрывает уругвайский бизнес, платящий налоги. Местные газеты, телеканалы и кинотеатры теряют клиентов и доходы от рекламы, уступая место технологическим гигантам. Перспективные уругвайские компании, занимающиеся разработкой искусственного интеллекта, также страдают, поскольку не могут конкурировать с огромными массивами данных Google и ByteDance. Однако технологические гиганты отвечают, что ни одна из соответствующих сделок не предполагала физического присутствия в Уругвае или каких-либо денежных выплат. Google и ByteDance предоставляли уругвайским гражданам бесплатные онлайн-услуги, а те в ответ свободно передавали им истории своих покупок, фотографии из отпуска, смешные видео с кошками и другую информацию.

Если они все же хотят облагать эти операции налогом, налоговые органы должны пересмотреть некоторые из своих наиболее фундаментальных понятий, таких как "нексус". В налоговой литературе "nexus" означает связь компании с определенной юрисдикцией. Традиционно наличие у корпорации nexus в конкретной стране зависело от того, имела ли она там физическое присутствие в виде офисов, исследовательских центров, магазинов и так далее. Одно из предложений по решению налоговых дилемм, порожденных компьютерными сетями, заключается в том, чтобы дать новое определение понятия "нексус". По словам экономиста Марко Кетенбюргера, "определение nexus, основанное на физическом присутствии, должно быть скорректировано с учетом понятия цифрового присутствия в стране". Это означает, что даже если Google и ByteDance не имеют физического присутствия в Уругвае, тот факт, что люди в Уругвае пользуются их онлайн-услугами, должен тем не менее сделать их объектом налогообложения в этой стране. Подобно тому, как Shell и BP платят налоги странам, в которых они добывают нефть, технологические гиганты должны платить налоги странам, в которых они добывают данные.

При этом остается открытым вопрос о том, что именно должно облагать налогом уругвайское правительство. Например, предположим, что граждане Уругвая поделились миллионом видео с кошками через TikTok. Компания ByteDance не взимала с них плату и не платила им за это ничего. Но позже ByteDance использовала эти видео для обучения искусственного интеллекта, распознающего изображения, который она продала правительству ЮАР за десять миллионов долларов США. Откуда уругвайским властям знать, что эти деньги были частично получены благодаря уругвайским кошачьим видео, и как они могли вычислить свою долю? Должен ли Уругвай ввести налог на кошачьи видео? (Это может показаться шуткой, но, как мы увидим в главе 11, изображения кошек сыграли решающую роль в совершении одного из самых важных прорывов в области искусственного интеллекта).

Все может стать еще сложнее. Предположим, уругвайские политики продвигают новую схему налогообложения цифровых транзакций. В ответ на это один из технологических гигантов предлагает предоставить определенному политику ценную информацию об уругвайских избирателях