Несмотря на первоначальную сдержанность Шиффа, Кан, финансовый маэстро, который в последующие годы организовал несколько крупнейших сделок Kuhn Loeb, заслужил его уважение, даже если он не всегда одобрял его внеклассную деятельность. Покровитель искусств, наслаждавшийся публичностью (в конце концов он нанял гуру PR Айви Ли, чтобы отполировать свой имидж), Кан просматривал газеты в поисках своего имени и собрал вырезки в дюжину переплетенных томов, каждый из которых занимал более сотни страниц. Он так же часто попадал в новости в связи с железнодорожными сделками или размещением акций промышленных предприятий, как и в связи с финансовыми проблемами Метрополитен-оперы, которую он спас от забвения, став ее многолетним председателем и направляющей силой. Он наслаждался ролью импресарио, используя ее для ухаживания за молодыми звездами, стремящимися продолжить свою карьеру в шоу-бизнесе. Ходили слухи, что в его нью-йоркском особняке есть потайная лестница, ведущая в библиотеку, по которой он незаметно доставлял своих завоевательниц в спальню.

Кан обладал виртуозной силой убеждения и дипломатией зала заседаний. Баттенвизер вспоминал, как однажды субботним утром наблюдал за работой финансиста, когда тот проводил четыре встречи одновременно. Кан рассадил своих посетителей по маленьким кабинетам, окружавшим большую комнату для партнеров в штаб-квартире Kuhn Loeb в центре города. В двух из них сидели президенты конкурирующих железных дорог, оба клиента Kuhn Loeb, завязанные в спорном территориальном споре. Другую занимал Джулио Гатти-Касацца, генеральный менеджер "Метрополитен", которого Кан переманил из миланского театра "Ла Скала". В кабинете Феликса Варбурга, где была задняя дверь, ведущая прямо к лифту, сидела одна из примадонн Метрополитен, "но Гатти-Касацца не знал, что она там", - вспоминал Баттенвизер. Более двух часов Кан путешествовал между офисами. "И должен сказать, что он удовлетворил всех четверых, я полагаю, потому что дама, о которой идет речь, ушла, похоже, совершенно счастливой", - сказал Баттенвизер. "Ее выпроводили так же, как она вошла в заднюю дверь офиса Warburg.... Как он добился всего, что сделал, было для меня источником большого удивления и восхищения".

-

Авраам Вольф назначил Кана своим преемником в самый подходящий момент. 1 октября 1900 года он скончался от сердечного приступа в своем поместье в Моррис Тауншип, штат Нью-Джерси. Вольф и Шифф пришли в Kuhn Loeb одновременно двадцать пять лет назад, и после того, как Соломон Лёб отказался от ежедневного контроля над бизнесом в 1885 году, они управляли фирмой практически самостоятельно. "Никто не может понять, как много я потерял", - сказал Шифф Джеймсу Стиллману, президенту Национального городского банка, вскоре после смерти своего партнера. Похожие чувства он выразил Эрнесту Касселю: "Чем был для меня Вольф, никто не может знать, а что мы с фирмой потеряли из-за него, вряд ли кто-то может себе представить". И он признался: "Господин Вольф был настолько важным фактором в нашей деловой жизни, что мы будем вынуждены многое изменить. Особенно это будет необходимо сейчас, когда молодые партнеры возьмут на себя большую ответственность и привыкнут обходиться без меня". Кан, как выяснилось, стал бы грозной заменой своему тестю.

Друзья и коллеги Вулффа по Уолл-стрит были поражены, узнав об огромном состоянии, которое оставил после себя непритязательный банкир, оцениваемом некоторыми в 20 миллионов долларов. Размер его состояния говорил о том, что Kuhn Loeb превратился из небольшого торгового банка в джаггернаут Уолл-стрит, равных которому не было. "Теперь очевидно, что мистер Вольф - еще один "молчаливый человек с Уолл-стрит", и тайна его огромного состояния не на шутку заинтересовала финансистов", - писала одна из газет. "В каждой крупной железнодорожной корпорации Америки у него были акции. Во многих шахтах, давших большие прибыли, он был акционером; в городских, государственных и правительственных облигациях он мог бы насчитать несколько состояний".

Часть его огромного состояния в последнее время была получена благодаря дерзким маневрам Kuhn Loeb в железнодорожной отрасли, в частности, благодаря спасению Шиффом обанкротившейся Union Pacific Railroad, что вознесло его на самый пик банковской славы - место, которое он занимал вместе с еще одним финансистом, человеком, прозванным "Юпитером" за его богоподобное правление над финансовым миром: Джон Пирпонт Морган.

Глава 14. ТЕНЬ ЮПИТЕРА

Инслоу Пирс просунул голову в личную каюту Джейкоба Шиффа, когда их паром подплывал к берегу Нью-Джерси. Была осень 1895 года, и Шифф добирался с Уолл-стрит в свое поместье в Си-Брайт, где его семья жила все лето и начало осени, за исключением месячного перерыва в Бар-Харборе.

Пирс был молодым железнодорожным юристом, работавшим на Джея Гулда и теперь консультировавшим старшего сына покойного магната, Джорджа, который недавно унаследовал империю своего отца. У них было предложение для Шиффа: возьмется ли Kuhn Loeb за реорганизацию Union Pacific? Семье Гулдов принадлежала большая доля в легендарной железной дороге, которой в разные годы руководил Джей Гулд. До своей смерти он безуспешно пытался предотвратить финансовый крах компании.

В 1862 году администрация Линкольна утвердила устав компании "Юнион Пасифик", которая стремилась соединить разбросанные штаты распадающейся республики. Тем самым она помогла стране осуществить давнюю мечту о трансконтинентальной железнодорожной линии, но с тех пор железная дорога испытывала финансовые трудности и скандалы.

Как и многие другие ее конкуренты, Union Pacific сильно расширилась и брала на себя все больше и больше долгов, прокладывая милю за милей пути в гонке за территорию и утверждая свое господство. В конечном итоге протяженность ее сети превысила восемь тысяч миль. Затем наступила паника 1893 года, которая особенно сильно ударила по железнодорожной отрасли, доведя многие обремененные долгами линии, включая Union Pacific, до состояния дебиторской задолженности.

Джейкоб Шифф, погрузившийся в железнодорожные финансы практически с того момента, как сошел с корабля восемнадцатилетним иммигрантом, заслужил репутацию искусного мастера, чьи подвиги в финансовой алхимии исправили ситуацию в многочисленных провальных предприятиях. Сложный процесс реорганизации требовал не только финансовой хватки. Он требовал дипломатии и политической смекалки, а также человека, обладающего определенным авторитетом, чтобы вернуть доверие пугливым инвесторам. Реорганизация подразумевала не только разработку пути к рентабельности, но и продажу плана крупным акционерам - часто со своими собственными представлениями о том, как следует вытаскивать железную дорогу из неплатежеспособности. В случае с Union Pacific возникло дополнительное осложнение. Компания финансировалась за счет огромных федеральных субсидий. Это означало, что при попытке изменить ситуацию придется преодолевать целую плеяду правительственных препятствий.

Целью любой реорганизации было сокращение постоянных затрат до уровня, когда эти периодические расходы легко покрывались бы доходами. Этот процесс требовал обрезки нерентабельных ветвей и фидерных линий и оптимизации раздутых бэк-офисов. Помогало понимание не только финансовых,