— Душевную теплоту, — ответил, почти не думая. Скрывать от сестры что-либо не хотелось. — Ощущение прикосновения к чему-то родному. А потом вспышка… чего-то похожего на первобытную ярость. Ни с того ни с сего!

— Сколько раз ты с ней спал?

— Я с ней вообще не спал!

— Была ли у вас какая-то ещё близость?

— Близость?.. Если только совместная охота и последнее общее дело. Мы до того лишь один раз поцеловались! В самом начале совместной миссии.

— Никуда не уходи. Никого не впускай в помещение. Я скоро буду, — и девочка отключилась. Была она при этом как-то уж слишком на взводе.

Я присел перед сестрой по фракции на колени — спина прямая, как всегда на татами. Приложил ладони к еле тёплому лбу, предварительно разметав непослушные пепельные прядки. Прислушался к расстроенной энергетике. Организм жил своей жизнью, проецируя на эту, внешнюю, оболочку тугие пульсации. Тонкая плёнка полей мерно пульсировала в такт сердечному ритму. Слабая, истончившаяся, но живая и активная.

За этим медитативным занятием меня и застали валькирии. В комнату сноровисто прянули двое — Триша и Сайна, — и лишь затем в проёме показалась Старшая, в своём лёгком экзоскелете. Все кошки выглядели собранными и напряжёнными. А ещё они были вооружены. У каждой на поясе примостилось по лёгкому излучателю. Машинки плохо подходили даже против лёгкой брони или генераторов защитного поля, но были вполне способны прожечь беззащитную плоть.

Крадущейся походкой, почти пластаясь по полу, кошки прошлись вдоль стен, чётко распределив сектора осмотра. От них дохнуло токами сканирующей аппаратуры — меньше всего это походило на праздную показуху. Милена меж тем присела рядом, в той же позе медитативного ожидания, и неожиданно… накрала ладонью мою ладонь, к тому времени умиротворённо лежащую на колене.

— Всё будет хорошо, котик. Мы с тобой, — и столько заботы и какого-то даже раскаяния, замешанного на горечи, застыло в этих словах…

— Ми. Я в порядке. Что с ней-то делать? Я ведь сестру по фракции приложил… На пустом месте, почитай…

— По фракции, говоришь?.. — раздался от окна голос Сайны, полный яростных интонаций. Так шипит рассерженная змея.

— Не бери в голову. Мечница разберётся. Есть нечто куда более важное… — ворвался в какофонию кошачьего недовольства голос Старшей. Чужое негодование тут же схлынуло, словно вода пред тысячелетним утёсом.

Только сейчас я начал подмечать детали. Сёстры прибыли как-то уж чересчур быстро, не прошло и десяти минут с нашего разговора. Мечница прибыла чуть позже — но именно, что чуть, с разницей в три минуты. С чего такая спешка? Заботится о второй фигуре Службы Контроля? Если бы это было так, предметом внимания мечницы стала бы Рана. Орденка же на распластанную на полу кошку даже не взглянула. Вместо этого сразу прошла ко мне за спину и до боли знакомым жестом положила ладони на затылочную область.

По телу пробежала дрожь, сошедшаяся тугой пульсацией где-то в шейном отделе позвоночника. На смену дрожи пришла тягучая, тянущая боль, впрочем, почти сразу оборвавшаяся. Последней накатила волна тепла, от чего я невольно издал мурчащий звук: стало до неприличия хорошо и уютно.

— Ну что? — не утерпела Милена.

— Всё как ты и предполагала, Старшая. Она пыталась. Но не преуспела. Энергетической патологии я не вижу. Что-то в психике?.. Какая-то защитная реакция?..

— Защитная?.. — усмехнулась валькирия рядом. Её заметно отпустило. — Скорее, так наружу рвётся его опыт — опыт общения с андроидами. Спасибо, орденка, что столь оперативно откликнулась на зов.

— Не стоит, Старшая. Это мой брат по клинку. И ни одна… не смеет с ним так!.. — голос мечницы звенел от еле сдерживаемой ярости.

— Мы сами с ней разберёмся. Это внутреннее дело фракции, — мягко начала Ми. — Надеюсь, ты не откажешь в ещё одной просьбе? Мы пока приведём в порядок нашего братика, а ты… сходи, отнеси её в Сферу.

— Я выполню. Из уважения к вашей боевой семье. Но обещай мне… что она будет наказана. Так сильно, как это возможно.

— Обещаю, — скрежетнула зубами моя девочка. — Эта… дрянь… забыла все заветы фракции. Придётся их ей напомнить… Не один и не два раза…

— Хорошо, — я кожей ощутил, как орденка за спиной склонила голову в лёгком поклоне.

В следующее мгновение мечница наклонилась вперёд и играючи подхватила совсем не лёгкое тело. Взвалила его себе на плечо. И спокойно, не торопясь, направилась со своей ношей к двери. От остальных кошек дохнуло физически ощутимой волной облегчения. Валькирии поспешили окружить меня эдакой стайкой невесомых дриад, окутать пеленой волос, обдать сонмом собственных запахов — в этот раз почему-то цветочных. Однако до конца их так и не отпустило — напряжение читалось в натуральном пожаре глаз снежки, который та и не пыталась скрывать. А Триша… её руки едва заметно дрожали. Руки. Тиш. Дрожали! Как это вообще возможно?! Что могло настолько выбить из колеи эту самоуверенную, властную женщину?!

— Объяснитесь, кошки. Почему вас до сих пор трясёт?

— Почему?!. — Сайна вся подалась вперёд, обняла ладонями мою голову и вгляделась в глаза своими фантастическими от нездешней экспрессии глазищами. — Эта сука пыталась тебя привязать! Чтобы было, как у вас с Валери, только… искусственно. С помощью импланта. Наплевала на стаю, на фракцию, на честь и гордость истинной республиканки!

Слова рассерженной кошки падали тяжеловесными глыбами. На фразе про имплант пробрало и меня. По спине прошлась неприятная, колючая дрожь.

— Вот как? И что, любого… мальчика так можно?..

— Да. Девочка обычно так и привязывает своего первого, — Милена была куда спокойней, хотя и она не горела любовью к сестре по фракции.

— Но ты наш — нас всех, — рыкнула Тиш. — Никто не смеет даже пытаться тебя привязывать. Это нерушимое правило фракции. Мира о таком даже думать не смела, а эта…

— Она слишком давно в колониях. Видимо, отвыкла от наших непреложных законов, — опять голос Ми прозвучал, как скала спокойствия в штормовом океане. — Что, впрочем, её не оправдывает.

— Придётся напомнить, —