— Нет, я ещё не решил... — признался святой, поднимая взгляд.

— Не смотри мне в глаза, — негромко попросила Императрица, и, набрав сложный пароль на замке двери, отодвинула дверь лаборатории.

В лаборатории — угловой комнатке без окон, было темно, прохладно, и пахло химикатами. Привычным жестом Цааганцецег включила энергию, задвинула и заперла за Сэнсеем бронированную дверь, и, подвязав длинные рукава, нарядилась в халат, перчатки, и фартук.

— А потом будешь жаловаться, что лучшее платье опять в дырах, — сказал бодхисаттва, усаживаясь на термостат. Он любовался её точными движениями над колбами и пробирками, под щелчки рубильников лхасских машин — словно и не было той четверти века, что они знакомы, словно нарисованы на белом лице эти морщины и седина.

— Не имеет значения, — ответила императрица, поднеся к источнику света колбу с прозрачным содержимым, на дне которой в разводах серой мути плавала одна из отравленных стрелок: — К тому же, на мне не новое платье. Кстати, не располагайся там надолго — он мне скоро понадобится...

— Как он включается, Цецег?! — спросил он, оглядываясь.

— На щите. Сам не трогай — обожжешься! Неужели замерз?

— Нет, боюсь прожариться, — он постарался сосредоточиться на её руках. Старые подруги — слишком сильное испытание для отречения.

— Тогда садись на топчан. Осто-рожно! — и раствор в колбе от капли реактива радикально изменил свой цвет.

— Сама будь осторожнее. Это яд всё-таки.

— Кстати, нет. Вот формулу составим — и решим.

— Какой убийца выходит «на дело» без яда?!

— Ну, здесь есть отравленные. Вот эти... Ой, не отвлекай меня! А вот эти... какой-то другой гадостью смазаны...

— Может быть, просто другой яд...

— Нет, не яд... Я вот, знаешь, чего думаю... — она опустила руки с пробирками на стол и посмотрела сквозь батарею колб и реторт на человека: — Всех ниндзя было десять. Так?! Они целый год копали этот тоннель. Очень тяжелая работа, ты не находишь? Потом это покушение неудачное, стража всех ловит, но... каждый из них — тренированный убийца...

— Естественно. Я тебя не понимаю.

— Ну вот... Проклятье! — одна из пробирок перевернулась в пальцах, и её содержимое разлилось на стол: — Передай тряпку! Насколько я знаю ниндзя, они, хоть и отличаются терпением, но не настолько сильны, чтобы в течение года долбить сплошной камень. Да ещё и такой хитрый ход. Кто-то, должен был сделать за них эту работу. Кто-то должен был разведать до этого обстановку, узнать, когда пустуют комнаты, в конце концов — кто в них бывает. Кстати, знаешь, что за пределами дворца немногие знают, где точно находятся комнаты детей?

— Интересно. Даже не подозревал. Неужели такая тайна?

— Нет, просто считается неприличным выспрашивать подобное. Ты понимаешь, что я имею ввиду?

— Ты подозреваешь, что во дворце — шпион?

— Не подозреваю, а уверена! Вот теперь нам нужен термостат... — императрица выставила время на таймере, и подумала: «Шпионаж, инцест, убийцы — вот до чего весёлая жизнь у нас во дворце! Может...» — мысли резко перескочили: «Может быть, действительно пасынок был в комнате Малышки? Ну, разве могла ребёнок сама справиться с матёрым убийцей!.. Наверное, он его и скрутил, а потом скрылся, до прихода стражи. А может и после — что обезьянка, что гвардия, в нём души не чают, на них только цыкни — и будут молчать до гроба... Скорей всего, так и было. Тогда, Мамору молодец — спас Малышку, может с риском для себя! Бедная Малышка! Что же творится в твоём сердце?..»

...Только поздно ночью Мацуко с отцом достигли монастыря. Когда стемнело, Император не стал разбивать лагерь, а приказал скорее торопиться — всё дальше на запад, иногда теряя дорогу, пока, попавший им навстречу всадник не крикнул: «Наконец-то! Я нашел их!» — и повёл следом за собой. У Кадомацу захватило дух, когда она с очередного холма увидела освещённый в ночи монастырь, и монахов с фонариками, перестраивающихся коридором в их сторону.

Внутри их ждали готовые покои и внимание монахов. И принцесса ничуть не удивилась, обнаружив утром два летучих корабля со знаками императорской семьи на борту.

Отец с утра ходил какой-то смурной, даже слишком резко приказал собираться в дорогу — наверное, плохие вести из столицы, решила дочь, которой тоже с утра пришлось отчитать служанку, слишком много разрешившей одному из гвардейцев. Поднимаясь по трапу, она удачно отшутилась, разгладив морщины беспокойства на лице отца-императора, но весь взлёт тот по-прежнему оставался не в духе, отягощённый какой-то мыслью, пока дочь сама не решилась спросить напрямую:

— Что случилось, папа? Что-то с мамой?!

— Нет... — начал он неуверенно и как-то быстро: — Знаешь, мы летим в Старую Столицу, встречать адмирала призраков...

— Знаю. Вот лицо будет у моего «жениха», когда узнает, что я сбежала в космос!.. Багаж потом на корабль пришлешь?

— Нет, послушай. Мамору едет на войну. Его не будет долго...

— Ну да, я знаю, надеюсь, что он победит. Я, вот, папа, не знаю, кого из служанок взять... Там холодно? Мне белое или коричневое платье?

— Нет, слушай: Мамору едет. А ты — остаёшься.

— Вы... Ты отправишь меня только осенью?!! Свадьбы ведь не будет?!

— Нет, послушай: мы с мамой боимся за тебя, Малышка... и...

— Ну, разве теперь, что-нибудь может мне угрожать? Я ведь справилась с настоящим ниндзя! И с тем самураем! А если что — Ануш со мной... Ануш, мы ведь с тобой любого завалим, правда?!..

— Нет. Здесь тебя охраняли шесть полков, городская стража, твои личные телохранители — и те не смогли уберечь...

— Я сама себя уберегла! Папа, я говорю, что это случайно...

— На Талатале всего этого не будет! И мы с матерью боимся...

— И поэтому решил запереть меня во дворце? Так?! — догадавшаяся принцесса не сдержала слёз: — Так ты меня выдаёшь по-настоящему?! За Эйро Кирэюмэ?! В этот дурацкий город!

— Правильно. В Нагадо тебя не отдадим, но про путешествия забудь. Тебе опасно покидать планету. Извини, что не смог сказать раньше, не отворачивайся! Сама смотри: конечно, я понимаю тебя, больно, когда мечта рушится, но на другой чаше весов — смерть. Твоя.

— А знаешь, что хуже смерти,