— Насмехается мама.

— Я вернусь. Клянусь. — Я понижаю голос. — Но сейчас у меня нет достаточно денег, чтобы купить все это.

— То есть ты собираешься выбросить свое будущее, потому что у тебя нет пары сотен?

— Мы с Датчем поговорим об...

Она издала такой громкий гогот, что пара в ряду позади нас выглянула из-за угла.

— Датч не собирается решать эту проблему за тебя, Кейди. Ему нужна эта проблема.

Мои брови сходятся в узел.

— Как ты могла позволить ему использовать тебя? — Мама колеблется, ее руки лежат над тестом на беременность. Она сует его в руки. — Как ты могла быть такой невероятно глупой? По крайней мере, ты должна была убедиться, что принимаешь таблетки.

Я опускаю голову. У меня не было никого, с кем я могла бы поговорить об этом, особенно с Бриз, которая бы сгребла меня в охапку за то, что я так глубоко прониклась к мальчику, который мучил меня.

— Если Датч получит то, что хочет, для тебя все кончено. — Шипит мама. — Конец!

— Что ты имеешь в виду?

Ее глаза шныряют туда-сюда, как будто за ней кто-то наблюдает.

— Поторопись и заплати за это. Ты возьмешь один прямо сейчас.

— Нет. — Я хватаю ее за руку, чувствуя, что она чего-то не договаривает. — Выкладывай. Ты что-то знаешь.

— Нет, не знаю.

Теперь ее трясет как ураган. Смесь абстиненции и нервов.

— Я не приму ни одной таблетки, пока ты мне не скажешь.

Дискомфорт проступает на ее обветренном лице, когда она говорит:

— Слушай, я не должна этого знать, и ты тоже не должна.

Я наклоняюсь ближе, мое сердце колотится, а ладони вспотели.

У мамы перехватывает горло, и она шепчет:

— Я подслушала разговор, который мне не полагалось знать. Что-то о семье Кросс, наследстве и двух условиях, которым должен соответствовать наследник.

Пока она говорит, невидимые шипы обвиваются вокруг моего тела и впиваются в плоть.

— Что это были за условия? — Задыхаюсь я.

Мама вздрагивает.

— Что это были за условия! — Кричу я.

— Тот, кто получит деньги, должен быть женат...

Что это?

Наручники.

Выходи за меня замуж, Кейди.

Тебе не придется бороться в одиночку.

Я попятилась назад, горло сжалось.

— ... И, — добавляет мама, - у них должен быть сын.

Мои колени слабеют, и я падаю на землю. Мои руки бьются в поисках опоры, но я не могу спастись. За моим безумным падением следуют коробки и коробки с тестами на беременность и утренними таблетками, которые с грохотом падают на землю.

40.ДАТЧ

Я не очень люблю сочинять песни, но рядом с Кейди тексты льются из меня, как кровь из раны на голове.

Финн и Зейн приходят позже и застают меня за мелодией на гитаре. Я признаю своих братьев, вскидывая подбородок, но продолжаю играть. Я не хочу терять эту нить.

Они понимают и ничего не говорят, пока последняя нота не прозвучит в гараже нашей студии.

— Звучит неплохо. — Говорит Финн.

— Немного более романтично, чем наше обычное звучание.

Зейн открывает мини-холодильник. Я вижу, как мой близнец колеблется, когда тянется за своим обычным пивом, а потом, проявив удивительную сдержанность, берет содовую.

— Я думаю о ритмичной басовой линии. — Я встречаю взгляд Финна. — Меньше хардкор-рока. Больше фанка.

— Не думай, что фанковая басовая линия тебя спасет. Я узнаю песню о любви, когда слышу ее.

Зейн делает глоток газировки.

Финн щурится на мою гитару, как старик, забывший очки.

— Ты купил новые струны?

— Нет.

Зейн наклоняется и пристально смотрит на струны.

— К-Е-Й-Д-И... Датч, это что, сердечко на струне E?

— Не лезь не в свое дело.

Я отпихиваю его назад.

Зейн качает головой.

— Он ушел, Финн. Совсем ушел.

Я кладу гитару на колени и опираюсь на нее локтями.

— Как прошел твой разговор с мисс Джеймисон? Простила ли она тебя за то, что ты перекинул ее через плечо?

Как и ожидалось, самоуверенный смех Зейна умирает внезапной смертью.

Из двух моих братьев он последний, кто должен смеяться надо мной.

Финн поворачивается к нему с пытливым взглядом.

— Джинкс тебя не сдала.

— Это потому, что я поделился с ней секретом, как только покончил с нашей дорогой сводной сестрой.

Мои брови взлетают вверх. Впервые я слышу, как Зейн называет мисс Джеймисон нашей сводной сестрой, не впадая при этом в пьяный ступор и не колотя от души по барабанам.

— Какой секрет?

— Неважно.

Я ставлю гитару на подставку и разминаю спину. Я не чувствую напряжения, пока играю, но, как только музыка заканчивается, мир словно замирает, напоминая мне, что я человек.

— Я знаю, что вы, ребята, беспокоились обо мне. — Трезво добавляет Зейн. Он проводит пяткой ладони по щеке. — Я сходил с ума, пытаясь заставить себя делать то, что, как мне казалось, я должен был делать.

— И? — Спрашиваю я, чувствуя, что он пришел к какому-то откровению.

— После сегодняшнего дня я решил делать все по-своему. Даже если это чертовски сложно.

Финн молча наблюдает за ним.

Я тоже.

Зейн не спрашивает нашего разрешения, и я могу сказать, что он уже принял решение. Однако я все равно его поддерживаю.

— Плевать на то, что думают люди. — Заверяю я его. — Каким бы ни был твой план, мы тебя прикроем.

Финн ухмыляется.

— До тех пор, пока ты не нарисуешь ее имя на своих барабанах.

Я делаю вид, что хочу ударить.

Зейн хлопает меня по спине.

— Я слышал о том, как Брамс ворвалась в офис Харриса. Ты уверен, что сможешь выдержать брак с такой упрямой девчонкой? Она не даст тебе выиграть ни одного спора.

— У нас есть свой способ разрешения конфликтов.

Я криво ухмыляюсь.

Финн ничего не говорит, но в его глазах сверкает понимание.

— Ты никого не обманешь, грязное животное. — Шутит Зейн.

Финн берет свою бас-гитару и перекидывает ремень через шею.

— Сыграй эту мелодию еще раз, а я посмотрю, смогу ли я найти ритм, о котором ты думал.

Зейн прыгает за барабаны.

Я, как и положено братьям, беру свою гитару, но прежде чем сыграть хоть одну