– Там смертельный яд, не вздумай прикасаться!

Флаги и защитные символы пока не пропускали тварей в лагерь, но надолго их вряд ли бы хватило, поэтому главы отрядов собрались в середине круга на совет.

– Что это за напасть? – одними губами произнес Шуньфэн.

– Даолаогуи, – шепот Вэй Юншэна был не громче вздоха спящего. – Самец и самка, они всегда охотятся парами. Самец тот, что крупнее. Стреляют отравленными костяными дротиками, яд очень злой и, если не лечить, смертельный. Глаз нет, но слух отменный, демоническое чутье – тоже, потому обычному человеку еще может повезти обмануть их, нам же – нет. Мы для них как свечи в темноте. Не смотрите так, я не встречался с ними, лишь читал и внимательно слушал тех, кто такую встречу пережил. Не думал, что они еще остались в этих горах.

– И что же, на них управы не найти? – невозмутимое до того лицо Хань Юнганя исказилось.

– Самка очень медлительна, самец быстрее, но его легко измотать. Самое опасное в них – это яд, зубы и язык, не давайте им сбить себя с ног, иначе обглодают менее чем за кэ. Думаю, лучше всего стреножить их сетями и зарубить мечами; если отделить голову от тела, ни яд, ни зубы не страшны. Главная трудность – подобраться вплотную и остаться в живых.

Разработав план атаки, главы отрядов шепотом раздали указания подчиненным. Адепты Янь Цзи разделились на две группы, к ним присоединилось по несколько человек из Хань Ин с гуцинями. Задачей первых было атаковать даолаогуев со всех сторон с помощью «Водяного хлыста», не давая сдвинуться с места; задачей вторых – «Мелодией дисгармонии» оглушить чувствительных к звукам тварей и лишить их способности ориентироваться. Ляо Чуня Шуньфэн отправил к медлительной самке, себе взял самца: опыт «Водяного хлыста» в усмирении яогуая с прошлой божественной охоты еще не забылся. Адепты же Вэй Далян держали наготове божественные сети, чтобы наброситься на сбитых с толку чудовищ и обездвижить их.

Про себя попросив покровителя-Дельфина и Водного Дракона о помощи, Шуньфэн, гоня прочь мысли о том, что ему никто не ответит, повел своих адептов вперед.

Сначала все шло неплохо. Слаженная работа хлыстов и гуциней настолько заморочила тварей, что те бестолково топтались на месте, издавая обиженный рев и плюясь дротиками во все стороны, и самым главным было вовремя уворачиваться. Время от времени оглядываясь, Шуньфэн видел, как Ляо Чунь и Хань Юнгань со своими адептами кружат возле самки, то и дело пригибаясь, а адепты Вэй Далян уже вяжут ей конечности сетями. Повалив ее на землю, заклинатели разделились: половина удерживала сети, другая же ловко запрыгнула на спину даолаогую и, пока он поворачивался, готовясь вновь плюнуть ядом, вонзила целый ряд светящихся мечей в загривок. Взревев, самка вскинула голову, открывая горло, и туда тут же устремились другие мечи. Через несколько мгновений все было кончено.

А вот отряду Шуньфэна пришлось нелегко. Самка была медлительна сама по себе, предугадать ее движения не составляло труда, самец же то бросался вправо-влево, размахивая конечностями, то, наоборот, замедлялся и почти скользил над землей, уклоняясь от хлыстов, и даже какофония музыкальных звуков, казалось, не причиняла ему особых неудобств. Молодой адепт Хань Ин недалеко от Шуньфэна вдруг болезненно вскрикнул, роняя гуцинь: от чрезмерных усилий струна лопнула, изранив ему пальцы. На землю упало несколько капель крови; даолаогуй оглушительно взревел и рванулся к ним, Шуньфэн отчаянно замахал своим адептам, те бросились наперерез с кнутами, за ними побежали еще с сетями, но не успевали, не успевали…

И тут с темного неба прямо на шею твари упала окутанная золотистым сиянием фигура. Духовная сила Вэй Юншэна придавала ему вид божества, спустившегося в человеческом облике к своим последователям, прекрасного и ужасного в гневе. В его пальцах сверкнула божественная сеть; Вэй Юншэн неуловимо шевельнул руками и набросил ее на голову даолаогуя, мгновенно затягивая концы вокруг шеи и скрепляя узлом. Пока ошеломленный самец пытался сообразить, откуда упал враг и почему не получается плюнуть ядом, молодой глава Вэй, дернув за край сети и заставив тварь запрокинуть голову, свесился с бугристого плеча и наискось полоснул лезвием меча по горлу: раз, другой, третий…

Хлынула черная кровь, даолаогуй забился, падая навзничь, но Вэй Юншэн уже проворно спрыгнул наземь и, перекатившись, поднялся, тяжело дыша. Вскоре судороги затихли. Тварь была мертва.

Не чуя под собой ног, Шуньфэн бросился к Вэй Юншэну. Сияние вокруг того гасло – слишком много духовной энергии он израсходовал зараз, – но глаза продолжали сиять, шальные и странные, и искры в их глубине вовсе не были отражением костров или факелов.

– Не вздумай повторять мой прием в будущем, Янь-сюн. – Вэй Юншэн откинул мокрые волосы с лица. – Меня бы самого наставники выпороли за него так, что я бы месяц не мог встать с постели; а своих адептов я лично выпорю, если осмелятся брать с меня пример. Никакой стратегии, никакой тактики, чистое вдохновение и немного везения.

– Нельзя же так неосторожно, Вэй-сюн! – Шуньфэн изо всех сил старался, чтобы его голос звучал не сварливо-встревоженно, как порой у матушки или старейшин. – Ты мог погибнуть!

– Не мог, пока жив мой брат, – подмигнул глава Вэй. – У нас с ним уговор: умереть одновременно, чтобы никому не пришлось скучать в одиночестве. Потому мы и оба главы, понимаешь? Куда один – туда и второй. Мне не хватало его на этой охоте, но ты вполне успешно справился и помог мне, спасибо. А теперь предлагаю побыстрее разобраться с этими тушами и пойти в мой шатер греться и допивать чудесное вино. Знаешь, что хороший напиток призван развивать энергию ян и собирать энергию инь? Ян нам сейчас нужна как никогда, после такой-то веселой компании! Избавили долину от монстров, узнали, что случилось с охотниками, завтра закончим разведку – охота, считаю, удалась!

Глава 12. Пока цветет османтус, не поздно для спасения

Месяц османтуса[314] начался для Сяньцзаня со сборов – в это время он всегда отправлялся в Ин по делам. На ежегодную Ярмарку Пряностей в город съезжались торговцы не только этими самыми пряностями, но и тканями, украшениями, мехами и шкурами; в лавках можно было встретить и крупный морской жемчуг с побережья, и тревожные алые рубины из страны Мяньдянь[315], и дорогой двусторонний шелк из Чаньяна[316], и редкие сорта чая, и ослепительно-белую глиняную посуду из окрестностей Чэнчжоу[317]. Прекрасная возможность восстановить старые связи, завести новые знакомства, закупиться дорогими, необычными товарами и выгодно продать свои. Однако помимо сборов мысли торговца занимали и младшие братья – сейчас едва ли не более обычного.

Сначала давний знакомый из Алой долины, пару раз в год проезжавший с обозом Хофэй по пути в Ин, помимо ожидаемых тканей и новостей привез письмо и подарок от Ючжэня. С ним тот столкнулся на рынке в Цзянчжоу и охотно взялся передать весточку брату в Хофэй, но, к сожалению, не смог сообщить Сяньцзаню более никаких подробностей о том, откуда шел или куда направлялся Ючжэнь. Подарок – конь удивительной вишнево-гнедой масти по кличке Огонек – смачно хрустел овсом в спешно подготовленном и вычищенном стойле, а Сяньцзань в который раз перечитывал письмо брата.

«Эргэ, за последние дни я увидел и испытал столько, сколько не переживал и за все время, проведенное в монастыре, – писал Ючжэнь, и Сяньцзань отчетливо представлял его скромную, чуть извиняющуюся улыбку. – Степная вишня посреди золотистой травы, цветные склоны Алой долины, Драконья неделя в Цзянчжоу, светлый храм Владыки Шуйлуна в Городе мертвых – сколько же в мире красоты! Но не меньше и печали. Моя спутница хранит много тайн, но я верю, что нить судьбы приведет меня куда нужно в свое время, а пока остается лишь делать то, что должно и возможно сделать сейчас. Там, куда мы идем, коню не пройти, но расстаться с ним навсегда выше моих сил, потому вверяю его доброте хозяина обоза и твоему гостеприимству. Вся моя любовь с тобой и саньгэ, и подобно падающему листу, что