я не бросил тебя в Тигр!

Фараджу не потребовалось еще одно предупреждение. Он спрыгнул со стула, собрал брошенные к его ногам монеты и поспешил прочь через агору. Рамалан вложил свой меч в ножны и направил свою лошадь назад к лошади Катона. — Мои извинения, трибун. В настоящий момент в городе идет засилье таких вот подстрекателей.

— К сожалению, у нас они тоже есть в Риме.

Они покинули агору и пошли по широкому проспекту к пристани, которая тянулась вдоль берега Тигра почти на километр. Сотни кораблей и малых судов были пришвартованы рядом, а за ним широкое пространство Тигра плавно текло мимо города. Полумесяц низко висел в небе, и рябь на поверхности великой реки мерцала, как косяк прыгающих сардин. Очертания дальнего берега были отчетливо видны в тусклом свете, и здесь и там по всей длине мерцали блики факелов.

Рамалан свернул вверх по реке, проехав еще двести метров, они прошли через стену, протянувшуюся через причал, и спешились. Каменная лестница вела к выходящему к реке пирсу, где была пришвартована большая баржа. Факел горел от кронштейна, закрепленного над носовой частью. При виде всадников экипаж зашевелился с того места, где они сидели вдоль причала, и занял свои места в широкоугольном судне.

— Там, внизу, — проинструктировал парфянский капитан. — В лодку.

Они сели на баржу, и команда оттолкнулась от причала и уселась на весла, пока течение не начало уносить судно вниз по реке. Затем, по команде, они опустили весла и начали грести в унисон, и баржа поплыла от западного берега в сторону более темной воды. Катон сидел рядом с Хаграром на скамейке лицом к корме, чтобы он мог видеть все больше и больше бескрайних просторов Селевкии, пока они отплывали.

— Прекрасный город, не правда ли? — сказал Хаграр. — Даже Рим не может сравниться с таким зрелищем и его богатством.

Катон ничего не сказал, но теперь он понял, почему его вели через город к пристани, а не вокруг стены. Маршрут был выбран, чтобы убедить его в могуществе и богатстве Парфии.

Шум Селевкии утих позади них, и вскоре послышался только скрип весел в уключинах и плеск лопастей, врезавшихся в поверхность Тигра. Катон вскоре заметил, что они не направляются к далекому отблеску Ктесифона, а вместо этого направляются к тому, что, казалось, было маленьким городком, немного дальше вниз по реке. Он наклонился ближе к Хаграру.

— Куда мы держим путь? Я думал, царь в Ктесифоне.

— У него там дворец, но большую часть времени он проводит в другом дворце на берегу реки. Вот куда нас везут.

Катон подсчитал, что переход через реку занял больше часа, и когда они подошли ближе к дальнему берегу, он начал различать некоторые детали дворца. Там был причал с еще несколькими баржами, а за ним — открытый павильон, в котором мерцали костры. Музыка и смех разносились по воде к тем, кто находился в лодке. На некотором расстоянии от берега возвышался силуэт огромной резиденции с множеством башен и куполов, темный на фоне звезд.

— Похоже, там идет настоящий пир. — Катон указал на павильон.

Хаграр хмыкнул. — Наш царь — человек плотских утех, трибун. Ему нравится вино, компания женщин и другие развлечения. Но не стоит недооценивать его. Его ум остер, как тончайшее острие меча.

— Я буду иметь это в виду.

Баржа с легким ударом ткнулась в причал, и два члена экипажа соскочили на берег, чтобы закрепить нос и корму, когда римляне и их парфянский эскорт вылезали наружу. Они прошли от пристани на берег, и Катон увидел, что широкая тропа ведет прямо ко дворцу. По обе стороны безукоризненно ухоженные сады простирались в самую ночь. В ста шагах слева от него находился павильон, и теперь он мог видеть помост с одной стороны, где золотой диван смотрел на ярко освещенных гостей, пока они пировали и наслаждались музыкой и артистами. На диване сидела фигура, балансируя в руке золотой чашей, и смотрела на происходящее.

— Я прощаюсь с вами здесь, трибун, — сказал Хаграр. — Я искренне надеюсь, что однажды мы снова встретимся. Как друзья.

Он протянул руку, и они ненадолго сцепили запястья.

— Возможно, я увижу вас во дворце в ближайшие несколько дней.

— Возможно. — Хаграр быстро улыбнулся и затем повернулся, чтобы зашагать к павильону.

— Пойдем, — приказал Рамалан, и группа зашагала по тропинке ко дворцу. Стена пятнадцати футов высотой показалась из мрака, протянувшись по обе стороны от арочных ворот. Пока они ждали входа, Катон оглянулся на павильон и увидел человека, взбирающегося на помост, чтобы склониться к уху царя. Вологез кивнул и поманил, а затем Хаграр вышел из толпы и низко поклонился своему господину, прежде чем подняться, чтобы поговорить и указать в сторону дворца. Вологез повернулся на диване и взглянул в сторону компании. Катон испытывал волнение и тревогу из-за того, что прибыл в присутствии царя Вологеза, правителя империи, которая была единственным оставшимся противником Риму в известном мире.

Ворота открылись со скрипучим грохотом, и Катон и его люди вошли во дворцовый комплекс. Он видел часовых, патрулирующих стену по периметру, и негде было спрятаться между этой стеной и внутренней, в пятидесяти футах от него. Любой, кто попытается сбежать через открытую местность, сразу будет замечен. Напротив стояли другие ворота, и как только они прошли через них, Рамалан остановился и указал на людей Катона, отдавая приказ стражникам. Их отвели в сторону на фоне проклятий и жалоб преторианцев.

— Что происходит? — спросил Катон.

— Твоих людей везут в один из кварталов бараков. Они будут находиться там на время пребывания посольства здесь.

— Если что-нибудь…

Рамалан поднял руку. — Они будут накормлены, и за ними будут хорошо ухаживать, трибун. Это приказал мой хозяин.

Беспокойство Катона улеглось. Приказ повелителя капитана был гораздо большей гарантией благополучия преторианцев, чем предостережение трибуна.

— А что насчет меня и моего советника?

— Я отведу вас в комнаты, приготовленные для вас во дворце.

Пока остальных уводили, Рамалан повел Катона и Аполлония ко входу в длинное крыло, где они поднялись по широкой лестнице в коридор, тянувшийся к сердцу дворца. Кроме охранников, выставленных через определенные промежутки по коридору, не было никаких других признаков жизни, и капитан провел их небольшое расстояние, прежде чем он остановился и указал на резные двери с обеих сторон.

— Ваши покои. Ваш советник слева, а вы справа, трибун.

Он махнул Аполлонию в сторону своей двери, агент открыл ее и остановился на пороге. — Поговорим позже, господин?

Катон кивнул. — После того, как мы помоемся и поедим.

— Это запрещено, —