о волостном писаре как лице, стоящем на одном уровне развития с крестьянской массой. Напротив, худшими из них являются те, кто недобросовестно пользуется своими знаниями в ущерб интересам населения. Но и это зло говорит лишь о недостаточности контроля над ними. Волостные старшины играют в волости роль менее заметную. Деятельность их в волостном правлении ограничивается лишь подписыванием бумаг, коих они зачастую и не читают и не понимают. Неопытный старшина в этом отношении находится в совершенном подчинении у волостного писаря. Вот почему значение волостного старшины измеряется, главным образом, умелым выполнением его полицейских обязанностей, и неудивительно, если лучший из них прежде всего жалуется на недостаток власти, ибо убеждается, что, при значительном районе волости и количестве поводов для репрессий, власть его, при сравнительно невысоком авторитете своем, явно недостаточна. Но как бы плох ни был старшина, земский начальник всегда может сделать его лучшим, если не станет ограничиваться полумерами и, принимая во внимание, что избираемые в старшины служат не из-за скудного жалованья, а из-за почета, допустит наказание для них всего более чувствительное. И единственным препятствием в данном случае является выборное начало, заставляющее земского начальника терпеть на службе лиц явно не пригодных, но угодных невежественной толпе, и лишающее его возможности пользоваться услугами лиц, достойных его доверия. Что касается обвинений волостного суда в его совершенной несостоятельности, то таковые, во всяком случае, преувеличены. Тот суд, который в течение 40 лет, с момента освобождения крестьян от крепостной зависимости до настоящего времени, был в силах сдерживать произвол невежества деревни и не допускал проявлений невежества в формах особенно чувствительных для населения, заслуживает, во всяком случае, лучшей аттестации. Поправки, конечно, необходимы, но они должны касаться правового крестьянского законодательства, а не общего крестьянского строя. Уклонения от правосудия были и будут, но от этого не застрахован ни один суд, и думается мне, что если бы над сенатом стоял еще один сенат № 2-й, то наверное бы кассировались и сенатские дела наши, ибо только Бог непогрешим. И деятельность волостного суда, так же как и деятельность волостного правления, нуждается только в реорганизации, о характере которой будет сказано ниже, но не вызывает убеждения в необходимости коренной ломки самих учреждений.

Остаются старосты. Эти действительно плохи.

Но и здесь, я думаю, плохи не потому, что конструкция института несовершенна, а потому, что они свободны от того контроля власти, который бы усиливал сознание их ответственности.

Что касается сельских писарей, то таковые действительно никуда не годятся. Это зло, бороться с которым всего более трудно, столько же за недостатком в селе лиц, пригодных к должности писаря, сколько и за удаленностью сел от камеры земского начальника и волости.

Такова общая картина невежества крестьян, отражающаяся в сфере их частных отношений, общественных, хозяйственных, в сфере управления ими и суда.

Нужно иметь много времени для иллюстрации картин деревенского невежества, гуляющего на просторе и удивляющего вас широкими размахами своими, скрывающегося в мелочах повседневной жизни и вызывающего в убогой хижине бедняка никому не ведомые слезы; нужны целые томы для того, чтобы отразить картину этой грозной власти тьмы, поработившей деревню и крепко держащей ее в объятиях своих. И проследить день за днем жизнь нашего крестьянина от колыбели до могилы, показать характер условий, его окружавших, обстановку его жизни, характер среды, его воспитавшей, раскрыть ход эволюционного развития его личности, – задача, значительно расширяющая пределы узких рамок намеченных мною отрывочных писем. Но и при всем том, как бы бледно ни была нарисована мною эта картина деревенского невежества, выраженная в формах, прежде всего бросающихся в глаза каждому явившемуся в деревню, всё же, я думаю, она достаточна для того, чтобы сказать, что невежество крестьянское так же стесняется в своем проявлении по мере близости к власти, как ничем не сдерживается по мере удаления от нее, и что вывод, по коему для борьбы с произволом и невежеством народной массы надлежит пользоваться средствами, соответствующими действительному уровню развития народной массы, столько же логичен, сколько и абсолютно справедлив.

Она достаточна, надеюсь, и для того, чтобы наметить характер будущих реформ деревни и назвать полезными только те из них, кои будут иметь в виду деревню, существующую в действительности, а не живущую в воображении фантазирующих умников.

Письмо VI

Если нарисованная мною картина крестьянского невежества верна действительности, если никто не заподозрит меня в неискренности, тенденциозности или умышленном искажении фактов в целях сделать заранее намеченное заключение, то ясно, что предлагаемые заочными любителями деревни средства излечения ее недугов окажутся явно несостоятельными.

Мы видели, как невежество крестьян в сфере личных и семейных отношений выражается в форме дикого, ничем не сдерживаемого произвола; как в сфере общественных отношений оно столько же отражает непонимание значения общественных интересов, как и подчеркивает неподготовленность крестьян к самоуправлению; как в сфере отношений хозяйственных оно разоряет крестьян, рождая ту бедность, какая, в свою очередь, служит тормозом прогресса деревенской жизни. Казалось бы, что если диагноз болезни поставлен правильно, то найти лекарство уже не трудно. Но в том-то и горе злополучной больной деревни заключается, что лечат ее разные доктора, разные ставят диагнозы, разные и лекарства прописывают. И в то время, как одному кажется, что болезнь деревни в ее дурном питании заключается, другой находит, что деревня больна потому, что бесправна, третий кричит о ее обособленности, тяжести обложения и пр. и пр. Неудивительно, если каждый по-своему прописывает и лекарства, которых, кстати сказать, набралось уже так много, что едва ли они потеряют когда-либо прелесть новизны, ибо для того только, чтобы разобраться в них, потребуются десятилетия. При всем том, однако, нетрудно заметить, что все эти рецепты, все эти проекты спасения деревни составляют в общей сложности потуги мысли людей двух направлений и делятся на две группы. Одна из них отражает взгляды людей мягкосердечных, добрых, желающих деревне всяких благополучий, но людей, мало знакомых с деревней или совершенно ее не знающих, другая – принадлежит людям, не знаю, право, как и назвать их, людям, во всяком случае, далеким от понимания идеи государственности, не сынам своего Отечества. Как бы несуразно ни было то или другое мнение, какую бы бедность мысли ни отражало в себе, но если оно имеет за собою нравственные основания – оно достойно уважения. Но мнения людей последней группы не только несуразны, не только беспочвенны и бессмысленны, но и безнравственны, и не стоит на них останавливаться. Важнее мнения первой группы. Шедевром кажется мне мнение проф. В. Д. Кузьмина-Караваева, выраженное им в статье его «Правовые нужды деревни»[82].

Я пробовал цитировать