день воскресный и память святых мучеников Флора и Лавра[586]. По окончании же литургии святой Сергий со всею братьею просил великого князя, чтобы он вкусил хлеба в доме живоначальной Троицы, в его обители. Великому же князю было это затруднительно, потому что пришли к нему вестники, и что уже приближаются пганые татары, и он просил преподобного, чтобы тот его отпустил. И сказал ему преподобный старец: «Это замедление будет для тебя двойным поспешением. Не придется тебе, господин, еще носить венец победы, но только после ряда лет, а для иных многих уже ныне венцы плетутся»[587]. Князь же великий вкусил хлеба их, а игумен Сергий в то время велел освящать воду с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий быстро поднимается от трапезы. Преподобный же Сергий окропляет его священною водою и все христолюбивое его воинство и осеняет великого князя крестом христовым. И сказал: «Иди, господин, против поганых татар, призывая бога, господь бог будет тебе помощником и заступником». И сказал ему тайно: «Победишь, господин, своих врагов, как подобает твоему государству». Князь же великийсказалг «Дай мне, отче, двух воинов из своего полка, Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу[588], тем и ты нам поможешь». Преподобный же старец велел им спешно приготовиться идти с великим князем, ведь они были известными ратниками в сражениях, знаменитые наездники. Они тотчас же послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал им Сергий вместо тленного-нетленное оружие — крест христов, нашитый на схимах[589], и велел вместо золоченых шлемов возложить на себя. И дал их в распоряжение великого князя и сказал: «Вот тебе мои оружники, а твои избранники». И сказал им: «Мир вам, братья мои, крепко сражайтесь, с погаными татарами, как добрые воины, за веру христову и за всеправославное христианство». И дал христово знамение всему воинству великого князя, мир и благословение.

Князь же великий возвеселился сердцем и никому не поведал, что сказал ему преподобный Сергий. И пошел к славному своему граду Москве, радуясь, получив, как сокровище, благословение святого старца. И приехал в Москву, пошел с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, к преосвященному митрополиту Киприану и поведал одному лишь митрополиту, что сказал ему тайно святой старец Сергий и как благословение дал ему и всему его православному войску. Архиепископ же велел ему эти слова хранить в тайне и не говорить никому.

Наступил четверг, 27 августа, на память святого отца Пимина Отходника[590]. В тот день решил князь великий идти против безбожных татар. Взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, юн пришел в церковь святой богородицы, стал пред образом господним, сложил руки на своей груди, проливая потоки слез, молясь, и сказал: «Господи, боже наш, владыка страшный, крепкий, воистину ты царь славы, помилуй нас грешных, когда унываем, к тебе единому прибегаем, нашему спасителю и благодетелю, твоею ведь рукою созданы мы. Но знаю, господи, что согрешения мои выше моей головы, и ныне не оставь нас грешных, не отступи от нас. Суди, господи, обидящих меня и возбрани борющимся со мною, приими, господи, оружие и щит и восстань на помощь мне. Дай же мне, господи, победу над врагами, пусть и они узнают славу твою». И приблизился к чудотворному образу госпожи царицы, что написал Лука евангелист[591] еще при своей жизни, и сказал: «О чудотворная госпожа царица, заступница всей твари человеческой, благодаря тебя узнали мы истинного бога нашего, воплотившегося и родившегося от тебя. Не дай же, госпожа, городов наших на разорение поганым татарам, да не осквернят святые твои церкви и веры христианской. Умоли, госпожа царица, сына своего Христа, бога нашего, чтобы он укротил сердца врагов наших, да не будет их рука высока. И ты, госпожа пресвятая богородица, пошли нам свою помощь и покрой нас нетленною своею ризою, да не будем мы бояться ран и смерти, на тебя ведь надеемся, потому что мы твои рабы. Знаю, госпожа, если захочешь, то можешь помочь нам против врагов, поганых половцев. Не призывают они твоего имени, мы же, госпожа пречистая богородица, на тебя надеемся и на твою помощь. Ныне идем против безбожных печенегов, поганых татар, пусть умолен будет тобою сын твой, бог наш». И пришел к гробу блаженного чудотворца Петра митрополита[592], почтительно ему поклонился и сказал: «О чудотворный святитель Петр, по милости божией ты непрестанно чудодействуешь. Ныне пришло для тебя время молиться за нас общему владыке всех, царю, милостивому Спасу. Ныне ведь ополчились на меня супостаты поганые и на град твой Москву крепко вооружаются. Тебя ведь господь показал роду нашему и зажег тебя, светлую свечу, и поставил на подсвечнике высоком, чтобы светить всей земле Русской. И тебе подобает ныне о нас грешных молиться, чтобы не пришла на нас смертная опасность и сила грешников нас не погубила. Ты ведь страж наш крепкий от вражеских нападений, потому что мы твоя паства». И кончив молитву, поклонился преосвященному митрополиту Киприану, архиепископ же благословил его и отпустил идти против поганых татар, и дал ему христово знамение, благословение, и послал богосвященный собор свой с крестами и со святыми иконами и со священною водою в Фроловские ворота и в Никольские, и в Константиноеленские[593], чтобы всякий воин вышел благословленным и окропленным священною водою.

Князь же великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, пошел в церковь небесного воеводы архистратига Михаила[594] и преклоняется перед святым образом его. И потом пришел к гробам православных князей, прародителей своих, и так говорил со слезами: «Истинные хранители, русские князья, поборники православной веры христианской, прародители наши! Если имеете смелость просить Христа, то ныне помолитесь о нашем унынии, потому что ныне приключилось великое нашествие на нас, детей ваших. И ныне сражайтесь вместе с нами». И так сказав, вышел из церкви.

Княгиня же великая Евдокия и княгиня Владимирова Мария[595] и княгини иных православных князей и многие жены воеводские и боярыни московские и жены служилых людей стояли тут на проводах в слезах и с восклицаниями сердечными, не могли и слова сказать, отдавая последнее целование. И прочие княгини и боярыни и жены служилых людей также дали своим мужьям последнее целование и возвратилися с великою княгинею. Князь же великий сам едва удержался от слез, но не стал плакать при народе. А в сердце своем тяжко плакал и утешал свою княгиню.