class="p">Даромир. Где-то в Нави

Даромир со стоном оторвал голову от подушки, не торопясь открывать глаза. Под веками плясали алые ленты, свиваясь в клубки и расползаясь в стороны, словно черви. От их круговерти Дара замутило, и он уронил голову обратно, глухо застонав.

– Что же мы вчера такое пили? – прошептал он.

Ответа шехх не ждал, но рядом кто-то зашевелился, и хриплый женский голос ответил:

– Как ни прискорбно признавать, но, кажется… всё! А ты и впрямь не дурак выпить, шехх. Не зря бахвалился.

Даромир повернул голову и приоткрыл один глаз, силясь рассмотреть говорящую.

Женщина уже выбралась из подушек и теперь сидела спиной к Даромиру, сонно растирая плечи. Ночной сорочки на ней не было. Обильная плоть собиралась в складочки, наплывающие друг на друга, словно море, набегающее на песок. Кожа была белая, без единой родинки или отметины. Женщина перекинула волосы с груди назад – руки у нее были округлые, а кисти маленькие, просвечивающие нежно-розовым между пальцев. Невольно Даромир залюбовался ее волосами: хороши были крупные завитки цвета молодого меда. По ним стекали искры, отбрасываемые колеблющимся пламенем нескольких свечей. Некоторые свечи уже догорели, превратившись в оплывшие огарочки, другие, судя по их виду, едва зажглись.

Дар протянул руку и погладил тонкий завиток, выбившийся из косы. На ощупь он был мягким и словно шелковым.

Женщина обернулась на прикосновение. Ее лицо было такое же округлое и рыхлое, как и тело. Небольшие глаза, чуть задранный нос и полные губы, такие яркие, словно она натерла их клубникой. Женщина вздернула светлые, почти бесцветные брови, разглядывая шехха. На вид ей можно было дать весен тридцать, но в полумраке ложницы Даромир не мог ручаться, что угадал.

– Пожалуй, я поторопилась тебя хвалить. Худо выглядишь. Жалко. Прикажу истопить баню и пришлю тебе челядинку, чтобы помогла. Не вздумай руки к ней тянуть! У нас договор, если твоя похмельная голова о нем не забыла.

Женщина поднялась с постели, на миг представ во всей мощи своего дебелого тела, наклонилась, подхватывая с пола рубаху, и крикнула:

– Светляна! Светляна, морокун тебя побери!

Открылась не замеченная Даром дверца, и в светлицу сунула голову девчушка весен двенадцати:

– Чего изволите, пани Завида?

– Вели баню истопить для пана Даромира. И пришли Гуляву со сменой вещей. На ярмарку завтра отправимся, – обратилась Завида к шехху.

Он собрался с мыслями, чтобы ответить, но не успел – Завида метнула на него недовольный взгляд и прикрикнула:

– Ну, чего разлегся? У меня еще дел невпроворот. Собирай вещи и топай в баню.

– А… мне чем заняться после бани? – слова прозвучали глупо, но Дар растерялся от той властности и пренебрежения, с которыми говорила Завида.

Он почувствовал себя игрушкой, диковинкой, с которой наигрались и отбросили в угол, потому что нашлись дела поважнее. Шехху стало гадко от себя самого. Его взгляд упал на колышущийся под одеждой живот Завиды.

– Прогуляйся, – дернула она плечом. – Осмотрись. Мы с тобой на год уговор подписали, так что придумай сам, чем свое время занимать.

Шехх сполз с кровати. Растерянно огляделся, увидел одежду по виду – мужскую. Подхватил ее с пола и принялся медленно натягивать на непослушное и какое-то деревянное тело. В голове было пусто и звонко, на языке поселился гадкий вкус, нутро крутило то ли от голода, то ли с похмелья.

Светляна терпеливо дождалась его, исподтишка стреляя глазами, и чуть наклонила голову – совсем не похоже на глубокий поклон Завиде. Потом махнула рукой куда-то по коридору, освещенному вставленными в кольца на стенах свечами в глубоких подсвечниках:

– Там твоя ложница.

* * *

Даромир, повинуясь женским рукам, откинул голову на край огромной бадьи, в которую поместился по самые плечи, и закрыл глаза. Стакан мерзко пахнущего снадобья, врученный ему понимающе усмехнувшимся знахарем Гордеем, унял головную боль и прогнал красные завитки из-под век. Но одеревенелость и дурная слабость никуда не пропали. Даромир надеялся, что баня сослужит ему добрую службу.

В Великой пустыне бань не было. Но людям Хазифа, деда Даромира, однажды повезло: вычистив очередное гнездовье песчаных червей, неподалеку они обнаружили провал, ведущий под землю, в пещеру с необычным источником. Вода там была прозрачная, теплая и солоноватая на вкус. Она щекотала язык и горло, когда ее пили. Жажду утоляла, но хуже, чем источники с поверхности. Зато ее можно было использовать для мытья. Дар любил бывать в Пещере омовений, но вот так полежать в горячей воде, от которой кожа краснела и становилась чуть блестящей, не мог и помыслить. Потому, когда попал в Беловодье, первым, что он полюбил, оказались бани.

Вторым – женщины.

Дар открыл глаза, рассматривая черноволосую Гуляву Она как раз рассыпала по его волосам порошок мыльного корня и улыбнулась, поймав взгляд шехха. На ее щеках цвел румянец, но понять, от жара или близости мужчины, было невозможно. Гулява держалась спокойно, не смущалась и не заигрывала – просто делала свою работу. Светляна обращалась с ним как с чернецом. Гулява же ничем не выказала своего отношения. Так в каком положении он оказался на подворье Завиды?

– Гулява, а чем занимается пани Завида?

Гулява подняла ушат и окатила гриву Даромира. Вода попала ему в глаза, он резко выпрямился, отфыркиваясь, как большой кот, и принялся тереть лицо. Проморгавшись, Даромир снова нашел взглядом Гуляву.

– А вы, пан, лишних вопросов своим пани не задаете, я погляжу?

Дар молчал, глядя на подбоченившуюся Гуляву. Ее тонкая рубаха промокла на грудях, подчеркнув их небольшую ладную округлость и острые темные соски. Но прикрыться челядинка не пыталась. Завитки темных волос прилипли к ее лбу и вискам. На щеке виднелась россыпь родинок, похожая на стрелу. Родинки рассыпались и по ключицам, спускаясь в вырез одежды. Глаза у Гулявы были темные, но не черные, а словно зерна напитка, который обожали шеххи, темно-коричневого и горького, но дарящего бодрость. Он так и звался – бодрянка. И глаза эти смотрели на Даромира… с жалостью.

Дар медленно опустился в воду и повернулся спиной к челядинке. Снова положил голову на край бадьи и закрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило, но затем его снова коснулись сильные пальцы, намыливая плечи.

– После смерти мужа пани Завида взяла на себя управление его землями. За ней стоит могучий род, и отец пани не пожалел для нее воев, чтобы защититься от доброхотов и родных почившего супруга. Пани особо интересуется кузнечным делом и привечает мастеров, которые придумывают новое оружие.

– И, как я понимаю, заново замуж она не стремится. Ведь новоиспеченный супруг может отнять у пани такую занятную игрушку.

– Пани