«Жюли» — подсказала девушка.

«Обожаю имя Жюли…»

— Тот же типаж, Ваше Величество.

Королева поморщилась и отодвинулась. Ярость, вызванная его попыткой укрыться, сменилась холодным спокойствием и постоянным присутствием — оно ощущалось тяжестью в затылке и противной щекоткой под черепом.

— Работайте, Ваша Светлость. — И тише, уже не ему: — Да, Сесил?

Триединый, благослови лорда Берли, — потер висок Александр.

Уильям Сесил ненавидел склоки между магами. Бессменный госсекретарь и лорд-казначей предвидел в них падение Альбиона и безжалостно расправлялся с врагами Короны. С настоящими врагами, вроде Кингов — младшего все-таки отдали Финварре, и позволял играть в заговорщиков неодаренным. До определенных пределов, конечно.

К счастью, он видел разницу между Александром и Робертом Райдерами.

Алекс отгородился от беседы Советника и Королевы, отошел к окну, оперся ладонью о щербатую раму, глядя на серый человеческий поток, захлестнувший Леман-Стрит. Рабочие, мастеровые, матросы, торговцы, попрошайки, пьяницы и проститутки. И где-то здесь, в Ист-Энде, несколько лет выживала юная девушка с рыжими кудрями, пухлыми губами и стройной фигуркой.

А Потрошитель появился в прошлом сентябре, за два месяца до ее встречи с Шоном.

…что осталось бы от Искры, попадись она этому мяснику, было страшно подумать. Из Источника можно пить долго, очень долго. Разными способами.

Перед глазами встало истерзанное тело Ребекки Вайн, и пламя рванулось наружу так, что в далеком Вестминстере под Королевской рукой заледенел подлокотник.

— Александр?

— Я в порядке, Ваше Величество, — сказал он, оставив на оконной раме обугленный след пятерни.

— Уверен?

— Абсолютно.

Женщины. Милые чудесные создания, с которыми приятно проводить время. Нежные и ласковые, при должном отношении любящие, слабые — и потому априори подлежащие защите, неважно, продают они себя или петрушку.

Одиннадцать трупов. Одиннадцать изувеченных женщин, среди которых могла оказаться Этансель. Александр не знал, что взбесило его больше, да и не хотел разбираться — здоровая злость всегда была отличным советчиком.

Маг сел за стол, пододвинул чернильницу и бумагу, сверившись с записями Эбберлайна, набросал короткий приказ. Провел над ним ладонью, подсушивая, и грохнул кулаком по тонкой стене между кабинетами:

— Инспектор!

Дверь открылась почти сразу.

— Да, Ваша Светлость?

— Прочтите, — протянул Александр сложенный вдвое листок.

— «Именем Королевы и Альбиона, Альберта Фитцхью, мага четвертой степени потенциала (4*), от занимаемой должности Координатора при Главном полицейском управлении Ландона приказываю освободить». Давно пора, — злорадно кивнул Эбберлайн. — «Причина — преступная халатность, повлекшая за собой гибель жителей Ландона.

За пагубное бездействие, Альберта Фитцхью, мага четвертой степени потенциала (4*), приказываю взять под стражу и доставить в Тауэр для дальнейшего разбирательства. Гончий Райдер».

— Справитесь?

— Перевертыши справятся, — усмехнулся инспектор.

— Отлично. С вас организация задержания, свидетельские показания, копии запросов… впрочем, не думаю, что вас нужно учить. Выполняйте. И пришлите ко мне констебля, обнаружившего тело мисс Вайн.

— Его рапорт…

— …я выучил наизусть. Я хочу посмотреть, что он видел.

Судя по пяти строчкам, немногое.

Но попробовать стоило, пусть даже внутри поднимался протест: что он мог видеть, если ты, Гончий, ничего не заметил.

Александр положил кончики пальцев на виски сидящего перед ним ирландца, слегка надавил.

— Расслабьтесь, О’Коннор, — посоветовал маг констеблю.

Ирландец согласно угукнул и сцепил руки в замок еще крепче; на его загорелом до красноты лице выступили капли пота.

— Не переживайте, личные тайны меня не интересуют. Если вы, конечно, не Потрошитель, — сказал Александр.

Полицейский возмущенно вскинулся:

— Я не…!

Под рукавом его мундира мелькнула полусведенная татуировка скарабея.

— Были в Египте? — настраиваясь, спросил маг. — Я тоже.

— Я видел вас в бою при Кассассине, — отвел глаза ирландец.

— О. Понятно, — улыбнулся уголком рта Александр. — Сегодня я не буду плавить песок. Самое страшное, что с вами может случиться — это тошнота и мигрень. Думайте о прошлой ночи, О’Коннор.

…тошнота накатывала волнами, поднимаясь к горлу и опадая с каждым шагом. Жгло солнце, жег раскаленный воздух, белые стены Кассассина слепили глаза. Майкл брел за лейтенантом, зажимая рассеченное саблей плечо и стараясь не смотреть себе под ноги: там, в толще серого стекла из скипевшегося песка Аравийской пустыни в беззвучном вопле разевали рты три сотни мамелюков, провалившихся в ловушку Королевского мага.

— Я что велел? — рявкнул Александр, оттолкнув от себя констебля.

Давний ужас О’Коннора впитался как собственный: Алекса затрясло от кислого запаха пороха, лиц под ботинками — Господи, они смотрят на меня! Смотрят!.. — и фантомной боли в плече.

— Простите, — сжал кулаки ирландец. — Я не хотел.

Сплюнув ставшую горькой слюну, Александр тяжело оперся о стол, закрыл глаза, выжигая приживленную память и нервную дрожь. Блоки, скрывающие от Королевы полгода с Искрой и персидский плен, не позволили ему отгородиться от считываемого, и теперь он чувствовал себя двадцатилетним мальчишкой, впервые оказавшимся в месте, где люди и нелюди убивают друг друга.

Избавиться от чужих эмоций удалось только через четверть часа.

— Еще раз, — сказал Александр, положив пальцы на виски констебля. — И будьте любезны сосредоточиться, иначе я сам достану то, что мне нужно. Но за ваше душевное равновесие при этом не ручаюсь. Ясно?

— Да.

— Отлично.

Убийство Ребекки Вайн поразило О’Коннора куда меньше волны расплавленного песка, опрокинувшей атаку египетской конницы — события прошлой ночи потекли картинками, будто маг перебирал черно-белые открытки.

Ромфорд-Стрит, высокая и пустая, гулко отзывается на быстрые шаги.

По обеим сторонам мостовой шипят газовые фонари, и об их закаленные стекла разбиваются тысячи мотыльков. Щиколотки тонут в грязно-сером тумане. В чьем-то дворе завел боевую песню кот. К нему присоединился второй, третий, четвертый, и луна, поморщившись, скрылась за тучами.

Хлопнули ставни, плеснула вода