лет назад, когда я была ребенком и не задерживалась дольше двух секунд, чтобы задуматься, прежде чем что-то сделать, несмотря на все трудности, которые ждали впереди.

Потом я, ощутив второе дыхание, вернулась домой. Счастливая. Впервые за долгое время я приготовила еду, включила музыку и наслаждалась одиночеством. Я действительно наслаждалась им, не чувствуя себя грустной или неприкаянной. На ужин у меня была лазанья, только что из духовки, с тянущимся, почти кипящим сыром. И когда я легла на диван и закрыла глаза, кусочек головоломки, за которым я так долго гонялась, вдруг возник, почти как по волшебству.

В течение нескольких месяцев я задавалась вопросом, кто я такая, искала ответы за пустыми дверями, надеясь найти себя. Но проблема заключалась в том, что я не задумывалась, что на самом деле важно не это; важнее было выяснить, кем я хочу быть.

Один ошибочный вопрос может изменить всё.

122. Аксель

– Тебе вчера пришла посылка, – сказал Джастин.

Я удивленно взглянул на брата, он пожал плечами и скрылся в подсобном помещении кафетерия. Через минуту он вышел оттуда с коробкой в руках, она была тонкой, обернутой пузырчатой пленкой и фирменным пакетом транспортной компании.

– Там ни слова об отправителе, – пробормотал я.

– Представляю, как много людей хотят тебя убить, ведь ты вызываешь у них этот инстинктивный порыв; но мне так любопытно, что я не против рискнуть, несмотря на то, что там может быть бомба. Давай открывай!

Я нахмурился и рыкнул на брата, как животное, а потом вскрыл упаковку и разорвал пузырчатую пленку. И тут у меня внутри все перевернулось. Я ухмыльнулся как придурок, чего не делал уже несколько недель, а пульс мой стал биться быстрее.

– Пластинка «Битлов»? Yellow submarine? Кто тебе это прислал?

– Лея, – прошептал я, поглаживая обложку.

– И что это значит? – Он посмотрел на меня в замешательстве.

Я подняла голову, все еще улыбаясь. Счастливый. Воодушевленный.

– Что я охренеть какой везунчик. Что она все еще меня любит.

Июль. (Зима. Австралия)

123. Аксель

Я не мог остановиться. Просто не мог. Я просыпался, думая о красках, и засыпал весь в краске: она была на одежде, на коже, в ней были испачканы руки.

А беря в руки кисть, я просто оказывался там, поглощенный каждой следующей линией, сосредоточенный на том, что я делаю, не думая ни о чем другом, даже о ней. Это было освобождением. Обнаружить себя среди тех ощущений, которые я, как мне казалось, больше никогда не смогу пережить вновь. Писать картины. Просто быть в этом твердом настоящем, приковав взгляд к тонкому кончику кисти, что обводила края и покрывала их цветом, закругляя углы, брызгами рассекая однообразие.

Время бежало все быстрее и быстрее.

И по мере того, как шли дни, я оборачивался в цвет.

124. Лея

У меня было искушение поменять билет на самолет и взять билет до Сиднея. Я представила, как было бы приятно встретить брата, поджидающего меня в терминале аэропорта, и обнять его изо всех сил, впитывая знакомый запах, тепло. А потом мы бы зашли в какой-нибудь ресторанчик пообедать, а потом поехали бы к нему домой, и я бы осталась там на несколько дней с ним и Бегой, укутанная их теплыми улыбками и милыми разговорами.

Это было бы здорово. Но я не сделала этого. Не поменяла билет.

Мне нужно было научиться не бросаться в чужие объятия каждый раз, как жизнь ставила мне подножку. Я хотела хоть раз обнять себя сама.

Итак, я прибыла в Брисбен дождливым днем в начале июля. Вдали от Австралии я провела четыре месяца, но мне казалось, будто вдали от дома прошло уже полжизни. Промокшая, я тащила за собой чемодан, потом села в автобус и смотрела в окно на улицы, среди которых прожила три года. И лишь тогда я поняла, что в каком-то смысле застряла, все еще находясь в скорлупе и волоча на спине рюкзак, полный упреков, обид и страхов.

Моя комната в хостеле была такой же, какой я ее оставила. Я распахнула окна, чтобы впустить свежий воздух, достала из чемодана одежду, чтобы развесить ее в шкафу, и тут меня охватило странное чувство: я вдруг осознала, что Аксель был так близко и в то же время так далеко.

Я задумалась о том, что он делает в этот момент, и улыбнулась, представив, как он стоит босиком на своем кусочке моря, песок прилипает к его коже, а мягкое зимнее солнце подсвечивает кончики его волос. Такой похожий на себя, каким он мне всегда нравился. Другой.

Я позвонила Оливеру, чтобы сообщить ему о своем благополучном прибытии.

– Я рад, что ты снова дома, – сказал он.

– У нас слишком много «домов», – улыбнулась я.

– И ни одного там, где мы должны быть, – ответил он.

– Возможно, когда-нибудь будем, когда-нибудь…

– Что ты собираешься делать теперь? – спросил он.

– Еще пока рано. Пойду в студию, нужно забрать вещи, которые я там оставила, и я хочу использовать это время по максимуму, потому что через месяц лишусь стипендии. – Я нахмурилась. – Подожди-ка, Оливер, мне только что в дверь постучали.

Я отвела телефон от уха и открыла дверь, спросив, кто это, и не получив ответа. Я растерянно моргнула, силясь осознать происходящее. Мой брат улыбнулся мне, после чего проскользнул внутрь и обнял меня так крепко, что мне стало тяжело дышать.

– Я хотел встретить тебя в аэропорту, но не успел, – прошептал он мне на ухо и отстранился, чтобы взглянуть на меня. Погладил мои волосы. – Отличная стрижка. Выглядишь прекрасно, малышка. – Он снова обнял меня.

– Как это возможно?.. Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно в Байрон-Бей, поэтому я ждал твоего возвращения, чтобы согласовать даты. Я выезжаю в Байрон-Бей завтра рано утром, но у нас впереди еще целый день.

Он помог мне собрать вещи, потом мы прогулялись по городу и в конце концов присели на скамейку в парке под темнеющим небом. Я теребила рукава своей тонкой толстовки и пыталась быть честной с Оливером, хотя это было нелегко.

– Я знаю, что была не права, что позволила всему этому затуманить мой разум, но в то же время я все еще думаю, что мне было нужно, чтобы он оторвался от меня. И я до боли скучаю по нему, но я должна была научиться быть наедине с собой. – Я глубоко вздохнула и посмотрела на брата. – Ты будешь смеяться. Или злиться, не знаю. Но когда ты появился, я снова почувствовала себя… маленькой. Потому что у меня было искушение приехать и увидеть тебя в Сиднее, и я не сделала этого, чтобы попробовать доказать себе, что смогу вынести мысль о том, что не получу объятия, приземлившись.

Оливер сморщил лоб и покачал головой.

– Не делай так. Не шарахайся из одной крайности в другую. Я понимаю, о чем ты говоришь, и согласен, что тебе полезно научиться решать свои проблемы, не опираясь постоянно на других. Но иногда можно и опираться, Лея. Это не значит, что ты должна быть одна всегда и везде. Я твой брат, и я протяну тебе руку помощи, когда ты попросишь. В этом и есть суть отношений – отдавать и получать. Это не плохо, совсем не плохо.

– Но это эфемерно. И опасно.

– Нет, если воспринимать это адекватно. Мне не нужна Бега, чтобы жить, не нужен Аксель или Нгуены; я много лет жил без них, и, посмотри на меня, вот он я. Я могу решить свои проблемы сам, хотя было бы неплохо получать небольшую помощь, и это не то же самое, что зависеть от них. Я не нуждаюсь в них, – повторил он, – но я хочу, чтобы они были в моей жизни. Это тоже выбор. Ты тоже не нуждалась в том, чтобы увидеть меня сегодня, это точно, но я здесь, и я надеюсь, что это к лучшему.

Я обняла его, улыбаясь, и постаралась насладиться его обществом в те часы, которые