допрос патологоанатома. Эту странность системы я до сих пор не могу понять — нам предстояло в первый раз услышать сторону защиты, причем в ходе допроса свидетеля. В отличие от обвинения защите не дали возможности произнести вступительную речь. Поэтому, когда мисс Боннард вставала, у нас еще не было ни малейшего представления, какую стратегию она избрала и какие вопросы собирается задавать. Она спросила патологоанатома, через какое время после нанесения удара могла наступить смерть. Мисс Боннард интересовали чисто технические детали. Она заявила, что, несмотря на вынесенную им оценку, на самом деле временные рамки, в пределах которых после удара наступает отек мозга, довольно расплывчаты. Более того, говорить о том, какая именно из полученных Крэддоком травм вызвала отек мозга и стала смертельной, невозможно в принципе, поскольку, падая на пол, он ударился затылком.

Если, как я думала, она пыталась доказать, что смерть Крэддока наступила в результате трагической случайности, то пока что ее попытка выглядела беспомощной: серьезность нанесенных травм ясно свидетельствовала о намеренности нападения.

Отец Крэддока в своем инвалидном кресле снова присутствовал в зале суда в сопровождении сотрудницы службы по делам семьи. Позже Роберт рассказал, что судья пригрозил удалить из зала суда отца убитого, если тот и дальше будет препятствовать правосудию. После этого старик сидел молча, но само его присутствие заметно нервировало всех остальных.

Завершая допрос свидетеля, мисс Боннард сказала:

— Спасибо, доктор Уитерфилд. Пожалуйста, оставайтесь пока на месте.

Повернувшись к судье, она слегка поклонилась:

— У меня больше нет вопросов, милорд.

Вслед за ней поднялся мой адвокат, Роберт и произнес:

— Милорд, у меня нет вопросов к этому свидетелю.

Судья обратился к доктору Уитерфилду:

— Благодарю вас, доктор, вы свободны. С вашего позволения, разрешите напомнить, что вам не следует ни с кем обсуждать это дело.

Доктор энергично кивнул и покинул свидетельскую трибуну.

Некоторые присяжные смотрели на Роберта с недоумением. Он еще не раз удостоится столь же непонимающих взглядов: почему он не задает вопросов свидетелям? Я бы тоже удивилась, если бы Роберт заранее не обсудил со мной стратегию защиты.

Мы будем держать порох сухим, сказал он. Позволим второй команде защитников занять авансцену и, если можно так выразиться, таскать для нас каштаны из огня. Тем самым мы еще раз подчеркнем, что преступник в этом деле — мистер Костли, а не я. Поэтому мы ни о чем не будем спрашивать патологоанатома и других свидетелей обвинения. Я и сама — не более чем невинный свидетель. Какие у нас могут быть вопросы? Отказываясь от участия в перекрестных допросах, мы накрепко вобьем эту мысль в сознание присяжных.

Единственным свидетелем, которого Роберт вызовет в ходе процесса, буду я.

18

Второй день суда был посвящен судебно-медицинской экспертизе. Я ждала другого — думала, что обвинение в первую очередь сосредоточится на наших мотивах, на том, чтобы показать, какие мы дурные, и подвести присяжных к мысли о нашей преступной натуре. Но нет, во второй день мы слушали эксперта по брызгам крови.

Я уже немного адаптировалась к обстановке и перестала воспринимать Крэддока как личность: он превратился в вещественное доказательство. Не думаю, что причина заключалась в моей ненависти к нему: скорее это связано с относительностью понятий жизни и смерти. Когда люди умирают, они становятся просто набором неких сведений. Образ реального Крэддока лишь время от времени возникал у меня перед глазами и всегда в неожиданном контексте. На следующем развороте альбома с рисунками размещались эскизы двух фигур в полный рост. В первом из них я узнала тебя, в одежде, которую потом нашли в мусорном ящике в парке в двух милях от твоего дома. Темно-синие спортивные брюки и серая футболка — они были на тебе, когда я подобрала тебя у метро. Больше всего крови оказалось на нижней части штанин; она была не видна невооруженным глазом, но обозначена на рисунке: туда указывала стрелка, ведущая к описанию на полях. Кровь попала и на футболку, что тоже было обозначено на рисунке. Отдельно прилагалась увеличенная фотография футболки, на ткани которой отчетливо выделялись ржаво-коричневые пятна, обведенные кружком.

Второй рисунок изображал Крэддока. В светло-коричневой рубашке, залитой кровью из сломанного носа. При обсуждении этих рисунков эксперт заметил, что на рубашке не хватает одной пуговицы. Установить, когда именно ее оторвали, не представлялось возможным, однако следы крови на соответствующей петле позволяли предположить, что это произошло до нападения. На мой взгляд, эта деталь хорошо сочеталась с миской от завтрака, весь день простоявшей на столе. Крэддок был разведен и жил один. Он покупал дизайнерские рубашки, но не пришивал к ним оторванные пуговицы, хотя по вечерам, насколько я поняла, ему особо нечем было заняться, разве что проверять студенческие работы, смотреть телевизор да мастурбировать под порносайты.

Твой адвокат, изящная мисс Боннард, встала задать вопросы эксперту. На этот раз обсуждались различия между цельной и разбавленной кровью. Разбавленной считается кровь, смешанная с другими жидкостями, например водой или мочой. Даже если количество иной жидкости ничтожно мало, кровь все равно считается разбавленной. Последовал спор о том, могли Крэддок обмочиться во время нападения. Эксперт представил страницу отчета патологоанатома, где говорилось, что мочевой пузырь был опорожнен, но неизвестно, произошло это до или во время нападения. Я вновь не понимала, какую цель преследует мисс Боннард — насколько я могла судить, она хотела подчеркнуть, что окровавленную одежду Крэддока не проверяли на наличие в ней мочи, хотя, по всей вероятности, она должна была присутствовать. Следующий вопрос, который ее интересовал, касался обнаруженного на полу мазка крови. Была ли эта кровь разбавленной? Стало понятно, что никто из свидетелей обвинения не избежит дискуссии с мисс Боннард — ни одна улика, ни одно вещественное доказательство не останутся за рамками ее расследования.

И снова Роберт встал только для того, чтобы вежливо поклониться судье и сказать:

— Милорд, у меня нет вопросов к этому свидетелю.

Присяжные в очередной раз вопросительно посмотрели на Роберта, а кое-кто покосился на меня.

* * *

После того как с профессиональными экспертами было покончено, настала очередь свидетелей, которых я окрестила «любителями». На них потратили часть второго дня и весь третий. У меня создалось впечатление, что их вызвали для того, чтобы обвинение подольше представляло дело. У обвинения имелся всего один очевидец того, чем Крэддок занимался в тот день, — продавец из продуктового магазина. Утром Крэддок купил у него «Гардиан» и «Сан», литровый пакет молока, пачку сигарет «Мальборо-лайт», тубус карамелек «Вертер» и упаковку салями. Он расплатился двадцатифунтовой