Даркхолд усмехнулся.

– Их сложно обучить. Но поверь, сейчас намного лучше того, что было.

Я удивилась тому, как далеко успела уйти. Побег был чистым безумием, импульсом. За считаные минуты я добыла флягу с водой и выскочила из замка, наивно надеясь, что смогу добраться до ближайшей деревни и попросить там помощи. Глупо было верить, что Дарк не предусмотрел такой вариант.

– И сколько девушек было до меня?

– Девять… или двенадцать. Не помню точно.

– Что с ними случается после того, как ты наиграешься?

– Они уезжают туда, откуда не могут никому рассказать.

Я вздрогнула – и цепи едва слышно звякнули.

– Я их не убиваю, если ты сейчас подумала об этом. Отправляю в другой мир. Оттуда нет возврата в Штормхолд, но это не смерть.

– Ты ведь не знаешь. Тебе плевать.

– Да. Плевать.

– Зачем?

– Что?

– Зачем ты это делаешь. Ради денег?

– Денег? – впервые в голосе Даркхолда прозвучали эмоции. – О чем ты?

– Разве тебе не платят за то, чтобы поучаствовать в игре? Повеселиться, наблюдая за идиоткой, которая верит, что ее приняли в элитную школу?

– Откуда ты взяла эту чушь? Каждый здесь подчиняется мне и получает свое вознаграждение. Думаешь, если бы я продавал сюда билеты, меня бы не нашли? Нет, Коралина, мне не нужны деньги, отец оставил их столько, что можно построить тысячу замков, подобных этому. Так и надо, пожалуй, сделать. Здесь слишком много магии, она мешает.

– Тебя надо лечить.

– Попробуй, – усмехнулся он.

Показалась школа, и я почувствовала себя в тысячу раз хуже, чем до этого, представив, как все сейчас наблюдают за прелестной картинкой: десяток парней выводят из леса закованную в цепи героиню.

– Так что дальше? Отправишь меня в другой мир?

– Ты должна доиграть. Мы еще не дошли до бала.

На удивление, школа была пуста, а сопровождающие нас быстро рассосались, оставив с Даркхолдом наедине. Я так устала, что вряд ли смогла бы сопротивляться, и он это понимал.

– Думаешь, я просто две недели буду продолжать делать вид, что ничего не случилось? И не смогу ни до кого достучаться? Ничего не испорчу, не сломаю, не устрою здесь переполох и никому не наврежу?

– Зачем ждать две недели? Мы устроим бал сегодня.

– А потом ты отправишь меня в другой мир?

– Да.

– Кажется, сильнее тебя ненавидеть уже невозможно.

– Ты ошибаешься.

Мы остановились у моей спальни, хотя я ожидала, что он запрет меня где-нибудь в подвале или привяжет, как любимую лошадку, на улице.

И оба замерли.

– Почему я? – спросила после нескольких минут невыносимой тишины.

– Ты сирота. Тебя никто не будет искать. У тебя слабая магия, ты не сможешь защититься и никому навредить.

– Разумно.

Я сглотнула ком в горле и пошатнулась, но Дарк успел поймать. В эту же секунду я возненавидела себя за то, что инстинктивно потянулась к теплу, но ничего уже было не исправить. В осеннем лесу ужасно холодно, и сейчас, оказавшись рядом с другим человеком… живым существом, я вдруг поняла, насколько замерзла. И насколько потеряла гордость, потому что вдруг вспомнила, как безопасно было рядом с Даркхолдом, когда он крыльями закрыл меня от дракона.

Подняв голову, чтобы заглянуть ему в глаза, я спросила:

– А внизу, в подземелье, тоже был театр?

– Нет.

– А Олбран?

Дарк отвернул голову, и я поняла, что нащупала больную точку.

– Он знал, что это игра? Тоже был твоим актером?

– Олбран работал в замке, еще когда был жив отец.

– Что с ним случилось?

– Я его убил.

Он посмотрел с вызовом, мол, «ну давай, посмотри, какой я монстр!».

– Он жестоко с тобой обращался? Я видела шрамы на спине.

– Я давал много поводов.

– Не говори так.

– Серьезно? Будешь меня защищать сейчас? Ты же пару минут назад меня страшно ненавидела, Коралина.

– Ты же поэтому меня выбрал. Потому что я слабохарактерная и беззлобная. Не умею защищаться. Жалеть врага лучше, чем ненавидеть. Мне так кажется.

– Тогда у тебя нет шансов.

У меня и так их нет. Второй раз сбежать не получится. Или играть по правилам и верить, что в новом мире у меня получится лучше, или… что? Разве есть другие пути?

– Какой он, тот мир? Там опасно?

– Кейман ведь рассказывал.

– Сложно представить то, чего никогда не видел.

И сложно не бояться неизвестности, даже если она может обернуться благом.

– Я хочу есть.

– Тебе принесут.

– Сними цепь.

– Нет.

– Почему? Я ведь не могу защититься.

Даркхолд упрямо поджал губы. Несмотря на то что вес цепей практически не ощущался, они плотно облегали запястья и оставляли на коже красноватые следы от любого неловкого движения.

– Ты с ними спал? – спросила я. – С теми девушками, с которыми играл?

– Только с теми, которые хотели.

– Как это? С теми, которых удалось убедить не сопротивляться?

Он поморщился, я снова нащупала что-то личное, но снова не смогла (или не захотела?) использовать.

– Ты ведь не хотела. И не спала. Или хотела…

Я отшатнулась, когда он склонился ко мне, когда холодные сухие губы опалило горячим дыханием. Отшатнулась от неожиданности, в ту же минуту почувствовав, как тянусь к теплу. За моей спиной сомкнулись крылья, погрузив мир во мрак и тишину. Губы накрыли чужие, толкая в новое ощущение: приятно разливающееся по телу удовольствие.

Даркхолд хорошо целовался. Хоть это был мой первый в жизни поцелуй, я буквально оцепенела от резкого контраста между его поступками и тем, как нежно и осторожно он способен прикасаться. Как медленно самыми кончиками пальцев проводить по шее и перебирать наверняка спутанные после беготни по лесу волосы.

Сердце билось где-то у горла, там, где замерла его рука. Не хватало воздуха, и когда он прервал поцелуй, я жадно вдохнула – чтобы снова замереть, потому что губы спустились на шею. Я вскинула руки, и между нами оказалась проклятая серебряная цепь, звон которой отрезвил.

Мне не хватило бы сил вырваться, но я покачала головой. Нервы не выдержали, и слезы, которые никак не желали приходить, пролились все. Даркхолд замер, он все так же обнимал меня – и крыльями, и сомкнув руки на талии. Мелькнула слабая надежда, что пожалеет. Что в душе у монстра есть остатки человеческого и ему просто больно. Как больно раненому зверю, который устал верить в спасение и готов сражаться с каждым, кто подойдет слишком близко.