действующей армии. Джон Морс, англичанин, служивший в русской армии с 1914 по 1915 год, пришел в полное замешательство, столкнувшись с женщинами-солдатами. Он с трудом признавал в них женщин: «Я видел этих женщин-солдат – в общей сложности пару десятков. В их облике не было ничего особо романтического. Многие из них своим видом напоминали рослых, долговязых мальчишек; лица круглые, тупые, бледные» [Morse 1915: 69]. Особенно его поразило и смутило, когда он узнал, что некоторые из этих женщин дослужились до офицерского звания, и он не преминул выразить неодобрение:

Я слышал, что одна дама командовала казачьим полком! По-моему, это все равно как если бы генерал нянчил младенца!.. Скажу одно – я рад, что упомянутая дама не командовала каким-либо полком, в котором сражался я; могу представить, что «простому мужчине», представшему перед военным судом амазонок, скорее грозило быть выпоротым, чем расстрелянным [Там же].

Замечания Морса не только выдают его гендерные предрассудки, но и демонстрируют глубокое убеждение, что слабость и половой антагонизм в отношении мужчин не позволяют женщинам стать полноценными солдатами.

На многих западных военных, видевших женские воинские части воочию, они производили сильное впечатление. Французский полковник Луазон высоко оценил боеготовность этих женщин [М-сс Панкхерст в Москве 1917: 10]. Другие западные наблюдатели, высоко оценивая боевые навыки женщин-солдат, испытывали смущение из-за их присутствия в рядах войск. Британский военный атташе в Петрограде генерал Альфред Нокс заявил, что женский батальон, который он видел в столице, «показал себя наилучшим образом среди всех солдат, которых я наблюдал после революции». Впрочем, впоследствии он открыто говорил некоторым русским офицерам, что «ни один народ, кроме русского, никогда не позволял своим женщинам воевать, а особенно британский народ» [Abraham 1992: 138–139].

Другие иностранные военные отзывались о женщинах-солдатах менее доброжелательно. Генерал Эдмунд Айронсайд, встречавшийся с М. Л. Бочкаревой в Архангельске в декабре 1918 года, описывал ее как «жалкую фигуру». Другие британские и американские военные, служившие в Северной области во время Гражданской войны и имевшие дело с Бочкаревой, высказывались о ней в столь же нелестных выражениях. Особенно неприятие вызывало у них то, что она подражала «мужским» привычкам: курила, пила, ругалась. Но, несмотря на отталкивающее впечатление, которое Бочкарева производила отсутствием женственности, все признавали, что ее действия во время войны были полезными. Как отмечал Айронсайд, «я не берусь судить о заслугах госпожи Бочкаревой во время ее службы в русской армии. Я считаю, что кровь, пролитая ею за свою страну, в конце концов будет оценена правительством» [Ironside 1953: 77][62]. Конечно, все, кто выступал в поддержку женщин-солдат, признавали исключительность сложившихся обстоятельств и высоко оценивали отвагу и храбрость этих женщин. Но они никоим образом не считали, что прием женщин на военную службу должен стать постоянной практикой.

Неприятельские военные, сталкивавшиеся с русскими женщинами-солдатами в бою, испытывали потрясение, когда обнаруживали, что их противники – женщины. Сохранились свидетельства, что немцы бились «с крайним остервенением» и «предпочитали погибнуть, чем попасть в плен», если узнавали, что против них сражаются в том числе женщины-солдаты. Во время сражения под Сморгонью, обнаружив, какого пола их пленители, немецкие солдаты кляли себя за то, что позволили одолеть себя «слабому полу» [Солоневич 1955: 129]. Одно военное коммюнике, описывающее события этого сражения, сообщает, что «пленные выглядели подавленно и не скрывали враждебность». Как утверждает Ричард Абрахам, «нельзя не задаться вопросом: возможно, немцы столь яростно сражались и столь яростно возмущались из-за попадания в плен, поскольку знали, что им противостоят женщины» [Abraham 1992: 129–130].

Взгляды западных женщин

После начала войны в 1914 году большинство женщин оказались в патриотическом лагере, что соответствовало первоначальным провоенным настроениям во всех воюющих странах. Большинство женщин считали своим долгом помогать Родине, особенно в кризисное время. На Западе женщины проявляли особое внимание к деятельности своих русских сестер и увлеченно следили за действиями женщин-солдат. Многие восхищались их готовностью пожертвовать собой на благо Родины. Особенное впечатление производил тот факт, что многие женщины стремились отдать жизни за свою страну, тогда как некоторые мужчины проявляли нерешительность. В Великобритании и Америке некоторые женщины так вдохновились примером русских участниц военных действий, что обратились к своим правительствам с просьбой организовать такие же подразделения, или по крайней мере принимать женщин в вооруженные силы.

Американские журналистки Луиза Брайант, Рета Чайлд Дорр и Бесси Битти посвятили значительную часть своих книг о России в революционном 1917 году описанию женских воинских частей. Брайант, жена Джона Рида, утверждала, что «за всю Великую войну наибольшее воодушевление у общественности вызвал «батальон смерти», состоявший из русских женщин» [Bryant 1918: 210]. Еще в США она много слышала об этом батальоне, поэтому после прибытия Петроград в июне 1917 года поспешила познакомиться с ним непосредственно. Воочию удостоверившись, на что способны женщины-солдаты, Дорр и Бетти пришли к убеждению, что именно они «окажутся тем необходимым элементом, который побудит… дезорганизованную и деморализованную русскую армию вернуться к выполнению своего долга на линии огня» [Dorr 1917: 50]. Некоторые обозревательницы утверждали, что именно русские женщины спасут свою нацию.

Страна, которая рождает таких женщин, никогда не будет сломлена. Возможно, ей понадобится время, чтобы восстановиться после нынешнего разгула анархии, но она восстановится. А после этого она поймет, какую честь следует оказать женщинам, которые вышли на бой, когда мужчины разбежались по домам [Там же: 51].

Мериел Бьюкнен, дочь британского посла в Петрограде, отметила, что «русские женщины объединились в высшем акте самопожертвования, в тщетном стремлении спасти честь мужчин своей страны» [Buchanan 1919: 126].

Несмотря на свою традиционно пацифистскую позицию, женское движение на Западе, как и в России, выражало поддержку военным начинаниям. Подобно социалистам из Второго интернационала, чье неприятие войны рухнуло под натиском национализма, большинство феминисток в итоге сплотились вокруг своих национальных флагов. Западные феминистки и поборницы женских прав видели в российском женском военном движении высший образец преданности женщин своей Родине и поэтому считали, что оно играет существенную роль в борьбе за освобождение женщин в целом и предоставление им избирательного права в частности. Одно из основных возражений против предоставления женщинам избирательного права состояло в том, что женщины не могли служить в армии. Публикации в женском журнале «Британия», призванные повысить боевой дух британских женщин, «недвусмысленно выражали поддержку военным усилиям и утверждали, что женщины способны участвовать в них наравне с мужчинами» [Abraham 1992: 128].

Британская суфражистка Эммелин Панкхерст, на которую русские женщины-солдаты произвели огромное впечатление, страстно восхваляла их храбрость, дисциплинированность и готовность к действиям. Во