Куратов плотно сжимает челюсти и задумывается.

- Мне доложили о том, какие разговоры велись в «Кубане». Между Давидом и Женей остался нерешенный вопрос. Он бы не стал убивать его так сразу, буквально за следующим поворотом. Это как-то глупо и опрометчиво.

- Тогда почему он сбежал, если не виноват?

- Мы это выясним, - отвечает Руслан. – А ты пока подумай хорошенько над тем, что я предложил тебе.

Я продолжаю вчитываться в бумаги и округляю глаза от сумм, которые оставил на своих счетах Давид. Они не просто большие. Огромные. Таких денег я никогда в своей жизни не видела. Теперь я начинаю понимать зачем Куратов приставил ко мне охрану. Он знал или догадывался о том, что богатая вдова криминального авторитета будет беспомощной перед стервятниками, которые налетят и захотят всё это отобрать. Женя бы точно позарился.

Удивляет и то, что Давид предугадал покушение и собственную смерть, составив завещание у нотариуса буквально за неделю до случившегося. Он… думал обо мне, пока я медленно восстанавливалась после развода, пытаясь начать жизнь из чистого листа в чужом для меня городе. Почему он не захотел разводиться? Почему не вернул меня сразу же? И что за бумаги я подписала когда потребовала меня отпустить? Впрочем, теперь я никогда этого не узнаю. Давид унёс свои мысли и планы за собой в могилу.

- Куда направляемся? – спрашивает водитель, после того как я оказываюсь в автомобиле.

- Отвези меня в загородный особняк Юсупова. На Крюковскую.

Водитель молча кивает и катит автомобиль по загородной трассе. Позади меня следует настоящий президентский кортеж. Истерично смеюсь, опустив голову на спинку сиденья. Зачем мне нужны все эти богатства, если его самого рядом нет?

Неторопливо перебирая ногами, несмотря на проливной дождь, следую к дому, где мы с Давидом в качестве супругов прожили несколько месяцев своей жизни. Здесь было всё: любовь, решимость, страсть, ревность, боль, обиды… Боюсь, что, увидев в доме вещи Юсупова я не выдержу и сорвусь в истерику. А там о нём напоминает буквально каждая вещица.

Толкнув от себя дверь, захожу в прихожую и тут же снимаю с себя мокрые после дождя кроссовки и куртку. Не хочу, чтобы Раиса после меня убиралась.

Оглядываясь по сторонам с интересом смотрю, что здесь изменилось. Бреду в прихожую, касаюсь кончиками пальцев кожаной спинки дивана… Прикрываю глаза и вспоминаю как танцевала, включив музыку на акустической системе, а Давид буквально пожирал меня взглядом сидя на этом же месте. Вспоминаю, как попросил раздеться и впервые так откровенно касался моего обнаженного тела…

- Катя!

Открываю веки и поворачиваю голову назад. Раиса стоит на пороге гостиной в своей обыденной рабочей одежде. Разница только в том, что теперь на волосах повязан чёрный платок. Она была благодарна Давиду за своевременную заработную плату и возможность проживать в этом доме.

- Здравствуйте, Раиса, - быстро смахиваю со щеки непрошенные слёзы.

Она всматривается в моё лицо, даже не пытаясь скрыть откровенного удивления от моих увечий. Я почти не смотрюсь на себя в зеркало после аварии, поэтому забываю, что шрамы и синяки посторонних людей могут отталкивать.

- Ты вернулась? Надолго? – спрашивает, отводя взгляд.

- Не знаю, Рая. Вероятнее всего нет. Я не смогу долго оставаться в доме, где всё так напоминает мне о нём.

Она кивает и задает несколько обыденных вопросов, а затем подводит к чёрному выходу и указывает на улицу. Вручает запятнанные резиновые сапоги, накидывает на плечи дождевик и выводит на задний двор, минуя беседку и сад, за которым я так старательно ухаживала. Не спрашиваю куда мы направляемся, лишь остановившись у двери в оранжерею зажмуриваюсь, пытаясь предотвратить очередной поток слёз.

- С наступлением осени Давид Ильдарович приказал пересадить твои розы и гортензию в теплицу, - хлопочет Рая, показывая растения. - Смотри как здорово прижились.

В горле возникает колючий комок, который мешает дышать и говорить. Он думал обо мне, всё это время думал…

- Спасибо, Рая, - отвечаю, когда спадает оцепенение. - Спасибо… Я думала, что они давно завяли.

Домработница предлагает поужинать, но я вежливо отказываюсь. Поднимаюсь на второй этаж, прохожу в комнату, которая раньше мне принадлежала. Она осталась прежней, а я тогда не все вещи забрала. В шкафу всё ещё висят вечерние платья, а внизу стоит обувь на высоком каблуке. Когда я покидала этот дом, то решила, что всё это мне ни к чему. Всё равно в изящных лодочках и ярких нарядах мне ходить было некуда, кроме как на светские приемы с Давидом.

Тихонько прикрываю за собой дверь и подхожу к комнате Юсупова. Мне тяжело перебороть себя, но я всё же толкаю дверь и переступаю порог спальни. Упав на просторную застеленную кровать, чуть не вою от окутавшего меня бессилия.

Постель всё ещё пахнет им: его кожей и едва уловимым запахом терпкого парфюма. Сжимаю в руках темные простыни, закусываю нижнюю губу, чтобы громко не закричать и здесь же засыпаю, перебирая в голове все эпизоды нашей недолгой семейной жизни.