Тихо скрипнула входная дверь. На пороге жилой комнаты и в самом деле появился Чеслав Лабутич Фёдоров, председатель комсомольской организации посёлка Кислое. Невысокий, но физически крепкий парень двадцати семи лет в солдатской гимнастёрке и кожаном ремне со стальной бляхой. На ногах кирзовые сапоги, которые, впрочем он тут же снял и поставил у порога.

— Слева от вас тапочки для гостей, — произнёс Меркул Филаретич.

— Спасибо, — Чеслав надел просторные тапочки из войлока.

Переться в избу в уличной обуви — верх неприличия. Почему уже давно Меркул Филаретич и завёл аж три пары тапок специально для гостей. Полы в доме весьма прохладные.

Чеслав Фёдоров работает водителем в местной автоколонне. Во время войны водил «полуторку» по фронтовым дорогам, много раз бывал под обстрелом. В сорок втором ему довелось выйти из окружения. Однако Чеслав сумел вернуться домой без единого ранения. А это говорит о многом.

— Добрый вечер, Меркул Филаретич, — всё так же неуверенно промямлил Чеслав. — Можно к вам? Надеюсь, вы не заняты?

— Проходите, садитесь, — Меркул Филаретич указал на свободный стул возле стола. — Может, чаю? У меня не просто чёрный чай, а с травами лесными. Такой чай никто более в Кислом вам не предложит.

Чеслав отрицательно мотнул головой, парню явно сейчас не до чая.

— Могу предложить чего покрепче. Водки, извините, нет, зато имеется хорошая настойка на самогоне. Рюмочка вам явно не повредит.

Поздний гость пребывает в весьма и весьма напряжённом состоянии.

— Нет, — Чеслав сердито насупился. — Верка, жена моя, и так на нервах. Если я ещё домой пьяный приду, так вообще разобьёт о мою голову сковородку, и не посмотрит, что она чугунная.

В ответ Меркул Филаретич вежливо улыбнулся. Сейчас Чеславу предстоит самое сложное — рассказать «старорежимному пережитку» зачем он, секретарь местной комсомольской организации, пришёл. По собственному весьма обширному опыту Меркул Филаретич знает, что не все посетители способны сами рассказать о собственных бедах и проблемах. Нередко буквально каждое слово приходится тянуть из них раскалёнными клещами. А, бывало, правда редко, что некоторые посетили доходили до калитки его дома, глядели на Тушкана, сторожевого пса, а потом разворачивались и уходили. Хотя Тушкан очень даже умный и спокойный пёс. Он никогда не лает и пропускает в дом всех подряд. Другое дело, что обратно, без разрешения хозяина, ни за какую колбасу не выпустит.

Самое ужасное в том, что Меркул Филаретич и так прекрасно знает, зачем пришёл Чеслав Фёдоров. Знает, но поздний посетитель всё равно обязан рассказать сам. Ну или хотя бы попытаться рассказать сам.

В воздухе висит напряжённая тишина. Меркул Филаретич в ожидании смотрит на позднего посетителя. Чеслав Фёдоров в смущении жуёт губы и упорно не решается начать. Крепкий, волевой мужик, если разобраться. Меркул Филаретич прождал его пять дней кряду. А это, несомненно, рекорд.

— Вы, это, — Чеслав с трудом вытолкнул из себя первые два слова, — и в самом деле, того, шаман?

— А что, не похож? — вопросом на вопрос ответил Меркул Филаретич.

— Честно говоря, никак не похожи.

— А ты ожидал увидеть вместо обычной русской избы традиционную алтайскую юрту. Меня самого в ещё более традиционном шаманском плаще с побрякушками и в шапке с совиными перьями. И уж конечно думал, что я тут же начну колотить в бубен.

— Да, — нехотя признал Чеслав.

— Жизнь меняется, — Меркул Филаретич улыбнулся. — В первую очередь я простой советский человек, тружусь столяром в столярной мастерской, а уже потом всё остальное. И сразу же отвечу на твой следующий вопрос — по национальности я русский. Другое дело, что мой дедушка в своё время женился на алтайке. Это в её роду были шаманы. И вот, через поколение, дар проявился у меня. Ещё до революции старый Мох взял меня в ученики и обучил всему, что знал сам. Ну а после революции я решил вернуться в Кислое и продолжить трудовую династия столяров Урусовых.

Короткий рассказ о себе поздний посетитель никак не прокомментировал. Хотя вывод буквально витает в воздухе — именно благодаря тому, что Меркул Филаретич продолжил трудовую династию столяров Урусовых, его не отправили в лагерь для перевоспитания. Все эти годы Меркул Филаретич не переставал камлать и совершать прочие шаманские обряды. Другое дело, что все эти годы он так же помогал людям. И хорошо помогал. Вот почему о шамане под личиной столяра знает всё Кислое, но всех это устраивает. Единственный атрибут, который видят посетители его домика на окраине Кислого, это старинный бубен на стене над кроватью. Но подобные сувениры можно найти едва ли не в каждом доме Кислого.

К Меркулу Филаретичу чаще всего приходят вечером, под покровом темноты. Идут со своими проблемами и хворями. Идут, когда официальная медицина, материальная наука и партийная организация ничем не могут помочь. Приходят и сами партийные товарищи. Нередко у таких товарищей в кармане, а то и прямо на груди под исподней рубахой, спрятаны православные крестики. Хотя в Кислом ещё с двадцатых годов не осталось ни одного православного храма. Меркул Филаретич не берёт с посетителей никаких денег, ни подарков. Это ещё одна причина, почему даже майор Касатонов, начальник районной милиции, делает вид, будто на его подведомственной территории никто и никакими «старорежимными пережитками» не занимается.

— А почему вас в 1941 году не призвали в Красную армию? — Чеслав подозрительно сощурился.

— Потому и не призвали, молодой человек, в 1941 году мне исполнилось семьдесят четыре года.

— А, ну да, — Чеслав смущённо умолк.

Для своих семидесяти девяти лет Меркул Филаретич и в самом деле выглядит очень молодо, на вид не больше сорока — сорока пяти лет. В избе опять повисла тишина. Первый выстрел оказался холостым. Неужели Чеслав Фёдоров так и уйдёт? Меркул Филаретич внутренне напрягся, хотя внешне остался совершенно спокойным и даже участливым.

— Вы знаете, — Чеслав виновато отвёл глаза в сторону, но, всё же, продолжил, — мой шестилетний сын болен.

— Его преследуют судороги, — тут же подхватил Меркул Филаретич. — Иногда мальчик видит необычайно яркие, но очень странные, сны, о которых потом рассказывает. Гораздо чаще, уже наяву, его посещают видения, они же галлюцинации. Вас и вашу жену Веру, особенно вашу жену, пугает, что судороги, сны и галлюцинации со временем только усиливаются.

— Откуда вы знаете? — Чеслав аж встрепенулся, но тут же опять сник. — Впрочем,