Майер громко захохотал, и все присоединились к нему. Все, кроме Дэвида: он вежливо усмехнулся.

– Я подумывал разделить фильм на две части и показать его в два сеанса, – спокойно ответил он, и все вокруг снова застонали. Однако никто из людей Майера ничего сказать не успел: Дэвид поднял руку, чтобы они замолчали. Они повиновались, и его поразило, насколько его жест был похож на жест тестя. – Но мои сотрудники посоветовали мне этого не делать, – продолжил Дэвид. – Так что мы покажем весь фильм сразу. Для таких людей, как ты, Луис Барт, – Дэвид рассмеялся, дав понять, что пошутил, – между первой и второй частями будет перерыв. Зрители смогут сходить в туалет, взять что-нибудь перекусить, купить попкорн и размять ноги.

– И ты считаешь, что после этого они вернутся в зал? Это опасно, – холодно заметил Майер, но в конечном счете уголки его рта приподнялись в полуулыбке. – Думаю, ради этого фильма ты можешь и рискнуть.

Дэвид с благодарностью кивнул.

– Итак, первая проблема решена. Ты сократишь фильм и разделишь его на части. – Тон Майера не допускал никаких возражений. – Тогда нам остается лишь одно.

Дэвид медленно дышал, чтобы подготовиться к словам тестя. Он был уверен, что вторая проблема вызовет у него бо́льшие трудности. Лучше всего схватить быка за рога, а не ждать, пока он нападет сам.

– Что, по-твоему, нужно изменить? – обратился он к тестю. – Тебе не нравятся цвета?

Дэвид все еще сомневался, что технология «Техниколор» действительно подходила для этого фильма. Ему хотелось, чтобы кадры получились более мягкими, более южными, а в итоге некоторые из них казались ему слишком темными, а другие – слишком яркими. Возможно, впоследствии это еще можно будет как-то исправить. Дэвиду нужно было включить это в список дел.

– Нет, с цветами все нормально. – Майер выдержал нарочитую паузу, чтобы все внимание снова сосредоточилось на нем. – Проблема более существенна. Нужно изменить конец фильма.

Сперва Дэвид подумал, что ослышался. Конечно, Майер всегда хвастался тем, что MGM производили замечательные сентиментальные картины и фильмы для всей семьи, но переписать заключение? Нет, это какая-то шутка.

– Финал идеален, и менять в нем нечего. Мы сняли его очень близко к оригиналу.

– Может, и так, но речь идет не о литературе, а о кино.

Майер снова постарался сказать это тоном, который должен был на корню пресечь любые возражения. Он все же был руководителем MGM, и если уж кто что-то понимал в фильмах, так это он.

– Я знаю разницу, – не сдержавшись, огрызнулся Дэвид. – Мы сильно сократили книгу и исключили несколько сцен и прекрасных героев. Все ради того, чтобы как можно подробнее рассказать историю.

– И это удалось, но финал сводит все на нет. – Говоря это, Майер пренебрежительно взмахнул рукой. – После такого сентиментального кича наши зрители будут ждать счастливого конца. Как Кларк может бросить героиню, особенно после того, как Скарлетт поняла, что она его любит? Что это тогда за конец?

– Открытый, – ответил Дэвид, – который дает возможность снять второй фильм.

Господи, и как Майеру пришло это в голову: довести историю, драматизм которой основан на том, что Скарлетт О'Хара любит не того мужчину и слишком поздно осознает, кто ее настоящая любовь, до абсурда с помощью банального конца. Идея Майера показалась ему почти такой же дрянной, как предложение Бена Хекта исключить Эшли из фильма. Дэвиду пришлось поднапрячься, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица и не выдать мыслей. Вместо этого он сделал вид, что задумался и принял во внимание идею Майера, которая была сущим вздором.

– Поверь мне: без счастливого конца фильм провалится, – снова подчеркнул тесть. – И я буду настаивать, чтобы ты внес изменения, поскольку мы вложили в проект много денег.

– Судьба моей студии тоже зависит от фильма, – резко ответил Дэвид. – Можешь не сомневаться, что я заинтересован в его успехе ничуть не меньше, если не больше, чем ты.

– Хорошо, тогда мы одного мнения, и у фильма будет счастливый конец. – Майер на мгновение закрыл глаза. – Пусть героиня побежит за Реттом, позовет его по имени, а в последнем кадре они обнимутся.

Стоило ли сейчас спорить? Нет, Дэвид примет решение Майера, а потом поступит так, как считает нужным.

– Я подумаю, – сказал он с улыбкой. – Можешь не сомневаться: я устрою все так, как будет правильно и для тебя, и для фильма, и для меня.

Глава 36

Лос-Анджелес, декабрь 1939 года

Проклятье! И куда только подевалось время? До премьеры в Атланте у него оставалось всего три дня. Дэвид провел рукой по волосам. Это вошло у него в привычку с тех пор, как Ирен подметила, что из-за «Великого ветра» он обзавелся первыми седыми прядями. Но теперь, когда должно решиться, достигнет ли его картина успеха, все его внимание было приковано к фильму, потому что, если оно ослабнет, «Унесенные ветром» будут обречены на провал.

Следя за рекламным отделом MGM и орудуя заметками, он параллельно готовился к сегодняшней встрече: отбирал журналистов, репортеров и обозревателей, а также наставлял владельца кинотеатра, как лучше приглушить свет. А перед этим он точно посмотрел «Унесенных ветром» еще раз десять, пытаясь понять, нужно ли что-то изменить.

Когда речь шла о его фильме, Дэвид уже не мог мыслить объективно. Он то чрезвычайно восторгался своим шедевром, то страшно паниковал, что его разорвет пресса. Бывали дни, когда Дэвид не сомневался, что за этот фильм наконец-то получит долгожданное признание в виде премии «Оскар»; а бывали и такие, когда он боялся, что картина разорит Selznick International Pictures.

Даже если представителям СМИ не понравится сюжет, они должны признать, что в техническом плане фильм был настоящим шедевром. Если только цвета не покажутся им слишком искусственными и безвкусными. Вдруг Дэвид переусердствовал с витиеватыми внутрикартинными надписями? Что скажут журналюги о названии, которое Дэвид поручил написать огромными буквами? Этим он опять довел технический отдел до грани отчаяния. Чтобы снять заглавие, каждое слово пришлось записать на гигантской стеклянной пластине, мимо которой проезжала камера. Да, это потребовало больших усилий, но оно того стоило, потому что уже само название обещало то, чего ожидали зрители от фильма: нечто грандиозное, нечто уникальное, нечто небывалое.

– Дэвид, все готово, – сказала ему Марселла. – Лидия и Виктор тебя ждут.

В ответ он лишь кивнул. Горло сжалось, грудь пронзила острая боль. Неужели у него случится сердечный приступ и он не успеет узнать, как пресса