— Проснись! Приехали!

— Куда приехали? — пробормотала я, с трудом разлепив глаза. — Можно еще немного поспать?

— Там поспишь! — отозвался тот, кто меня будил. — Мне тебя нести неохота!

Я наконец подняла веки и разглядела круглое лицо целлулоидного пупса, светлые растрепанные волосы… Я уже видела этого человека, но не могла вспомнить, где и когда.

С трудом я поднялась на ноги, сделала шаг, другой…

Он вел меня за плечо, осторожно подталкивал. Я еле переставляла ноги. Казалось, к ним привязаны чугунные гири.

Таким манером мы вошли в подъезд, зашли в решетчатую кабину старого лифта. Я едва не сползла на пол, ноги просто подкашивались. Кабина с дребезжанием поползла вверх, затем остановилась.

Мой спутник вывел меня из лифта, проволок по площадке, позвонил. Открылась обитая дерматином дверь, показалось жизнерадостное старушечье личико, похожее на печеное яблочко.

— Вот, Ильинична, жиличку тебе привел! — проговорил мой спутник. — Из промзо-оны…

— Что-то она еле на ногах стоит!

— Кофейку моего выпила. Ну, уложи ее сейчас. Пускай у тебя поживет, только смотри — чтобы не сбежала!

— Не бойся, голубчик, у меня не сбежит! От меня никто еще не сбежал, не было такого!

Меня, как куклу, провели по коридору, ввели в полутемную комнату… Больше я ничего не помню.

Я провалилась в глубокий сон без сновидений, как в бездонный колодец.

Проснулась я от громкого, хриплого голоса, который проорал:

— Вставай, пр-роклятьем… пр-роклятьем заклейменный!

Я вздрогнула и открыла глаза.

И тут же закрыла их, решив, что все еще сплю.

Потому что увидела перед собой огромный кривой клюв, круглый безумный глаз и растрепанный красный хохолок.

Тут снова раздался тот же хриплый голос:

— Весь мир-р голодных и р-рабов!

Нет, это явно не сон.

Я снова открыла глаза — и увидела большого яркого попугая, который сидел на спинке стула.

— Пр-роснулась, пр-роснулась! — проорал попугай и всплеснул яркими крыльями.

— И правда проснулась! — прозвучал рядом другой голос.

Я повернула голову — и увидела старушку небольшого роста с круглым морщинистым личиком, похожим на печеное яблоко.

— Вставай, деточка! — проговорила эта старушка сладким, как засахаренное варенье, голосом. — Кто рано встает, тому бог подает! Тем более что уже совсем не рано.

— Кто вы? — спросила я непослушным со сна голосом. — Где я?

— Я-то? — переспросила старушка. — Можешь называть меня Ильинична. Меня многие так называют. А где ты? Это совсем простой вопрос. Ты, деточка, у меня.

Я потрясла головой. От этого простого действия в голове что-то щелкнуло и прояснилось, как будто свет включили.

И я тут же вспомнила свои вчерашние приключения… вспомнила, как попала на безумный кастинг, как с трудом сбежала с него, чтобы тут же сесть в машину к подозрительному типу с лицом игрушечного пупса. К типу, который собирался отвезти меня на Обводный канал к какой-то Ильиничне…

Ну вот, значит, и отвез.

Я поднялась, снова потрясла головой, подвигала руками, ногами и огляделась.

Я находилась в большой, старомодно обставленной комнате. Посредине этой комнаты был круглый стол, накрытый плюшевой скатертью в ромбах, у стены стоял полированный сервант, заполненный дешевой старой посудой в цветах и колосьях. Рядом с этим сервантом на стене висел красный вымпел, по которому золотом было вышито:

«Победителю соцсоревнования предприятий общественного питания Новослободского района».

А еще в комнате было два окна с широкими подоконниками, заставленными горшками с самыми диковинными растениями — кактусами, алоэ и какими-то вовсе незнакомыми.

— Весь мир-р насилья мы разр-рушим! — проорал попугай.

— Разрушим, разрушим! — примирительно проговорила старушка и протянула птице ладонь с горсткой семечек.

Попугай деликатно подобрал семечки с ладони, проглотил их и рявкнул:

— Кто был ничем, тот станет всем!

— Он раньше в райкоме партии работал! — пояснила старушка в ответ на мой взгляд. — Там научился!

— Сколько же ему лет? — удивилась я.

— Карлуше-то? — переспросила старушка. — Да молодой он еще, ему всего-то пятьдесят лет! Я его еще маленьким птенчиком помню!

Ильинична с ее попугаем показалась мне ничуть не опасной, скорее забавной. Я подумала, отчего меня привезли сюда?

А старушка тем временем поставила на стол старомодный латунный кофейник с гейзером и две чашки с серпом и молотом и предложила:

— Выпьешь кофейку?

Я вспомнила, как накануне выпила кофе из термоса и чем это кончилось — но кофе хотелось. В конце концов, посплю еще… терять мне все равно нечего…

Я согласилась и села к столу.

Кофе был горький и невкусный. Печенье, вазочку с которым поставила передо мной Ильинична, было жестким и сухим, как гипсокартон. Однако я все же выпила чашку, и ничего плохого со мной не случилось — даже немного приободрилась.

На кофейнике я заметила гравировку: «За ударную работу от Новослободского райкома».

Чтобы подольститься к Ильиничне и усыпить ее бдительность, я спросила:

— Это вам подарили?

— Мне, мне! — ответила та радостно. — Я ведь тоже в райкоме работала. Там мы с Карлушей и познакомились…

— Тетя Тр-ряпа! — проорал попугай.

— Карл, угомонись!

— Убор-рщица! — не унимался Карлуша. — Р-работник тр-ряпки и ведр-ра!

— Ну да, я работала там уборщицей! — нехотя призналась старушка. — И что в этом плохого? У нас всякий труд почетен! Да, я работала там уборщицей, но при этом была идеологически выдержанной и морально устойчивой! Кроме того, какое у меня отчество правильное! За то меня и взяли. А какой там был буфет! А какой там был стол заказов! Хочешь еще кофейку?

Я вежливо поблагодарила и отказалась.

— Ну, как хочешь…

Ильинична собрала посуду на расписной поднос (с теми же серпом и молотом) и вышла из комнаты.

Я решила, что нужно этим воспользоваться, и выскользнула за ней. Не сидеть же тут вечно. Погостила — пора и честь знать.

— Полундр-ра! — крикнул мне вслед попугай, но я не обратила на него внимания, и, как оказалось, зря.

Я очутилась в полутемной прихожей. В темном углу неподалеку от входной двери, под портретом Карла Маркса, стояла рогатая вешалка, на ней висело несколько курток разной степени поношенности, среди которых я заметила свое пальто и сумку. Внизу, под этой вешалкой, стояли мои ботиночки.

Всунув в них ноги, я метнулась к двери…

Но в нескольких шагах от двери резко затормозила.

Перед дверью безмолвно стояла Ильинична. На плече у нее сидел попугай.

— Куда это ты собралась, деточка? — проговорила старуха своим медовым голосом.

— Домой, — ответила я чистосердечно. — Спасибо за гостеприимство, но только мне уже пора.

— Что значит «домой»? Я тебя что — отпустила? Мне люди поручили тебя здесь подержать, а я такая — на меня можно положиться! Если мне поручили — я все сделаю!

Я насмешливо взглянула на Ильиничну.