Так прошло несколько минут, и при очередном включении света я увидела впереди в стене круглый люк. Подошла к нему, с трудом повернула ручку. Люк со скрипом провернулся — и откинулся. Из него потянуло сыростью и холодом.

Выбирать опять-таки не приходилось.

Я пролезла в люк, закрыла его за собой.

Теперь я была в совсем тесном туннеле, здесь нельзя было выпрямиться, и мне пришлось ползти. Очень мешало длинное пальто, но не бросать же его.

А еще здесь было очень холодно.

Я проползла несколько метров, как вдруг туннель резко пошел вниз. Я не успела затормозить и покатилась вниз, как в трубе аквапарка. Только это было не так весело.

Правда, спуск был недолгим, я упала на бетонный пол прямо перед железной дверцей, закрытой на обычный засов.

Я легко отодвинула его — и оказалась на улице.

На улице была ночь, на улице была метель. Но у меня опять же не было выбора — и я выбралась в эту зимнюю ночь.

Дыхание сразу же перехватило от холода, снежные хлопья облепили лицо, пролезли за шиворот. Я подняла воротник пальто и зашагала вперед — чтобы как можно скорее уйти из этого страшного места, от этих страшных людей… Каблуки скользили по обледенелой дороге.

Но все же лучше идти по зимней улице, даже в такую метель, чем покорно ждать, когда тебя убьют и зароют на территории заброшенного завода!

Так я шла десять минут, двадцать — и наконец почувствовала, что не слишком выиграла.

Может быть, меня здесь не убьют — но я сама умру от холода! Или свалюсь в какую-нибудь яму и переломаю ноги. И еще неизвестно, какая смерть ужаснее!

Телефон работал, но я по-прежнему не знала, где нахожусь, так что не могла вызвать такси…

И тут впереди сквозь мутную пелену метели проступили два тусклых пятна.

Эти пятна двигались — значит, это были фары машины…

Я бросилась навстречу этому свету и скоро увидела приближающийся автомобиль.

Это был скромный пикапчик с надписью на борту «Срочная доставка пиццы».

Я выбежала на дорогу, наперерез машине, и замахала руками, лишь бы она не проехала.

Тут мне пришли в голову все страшные истории о наивных девушках, которые садились ночью в машины незнакомцев. Такие истории рассказывала мне мама в воспитательных целях, да и не только она, и они сидели уже у меня в подкорке.

Но метель была очень убедительна, и я решила для себя: если в машине два человека — ни за что не сяду, а если один — так и быть. От одного я как-нибудь отобьюсь.

Пикап остановился.

Я заглянула в кабину.

Там сидел один человек, парень лет тридцати с круглым, добродушным, как у целлулоидного пупса, лицом и растрепанными светлыми волосами.

Порыв ветра залепил в меня снегом, и я перестала сомневаться, потянула на себя дверцу и влезла в кабину. Машина тут же тронулась с места.

— Привет! — проговорил парень, оглядев меня боковым зрением.

— Привет! — ответила я, стуча зубами. — Хорошо, что я увидела твою… вашу машину, а то бы околела от холода!

— А как ты оказалась на улице в такую ночь?

— Ох, не спрашивай!

— Что, с парнем поссорилась?

— Ну до чего же ты догадливый!

— Да тут большого ума не надо. Как еще нарядно одетая девушка могла оказаться на улице в такую метель?

— Ну да, ты прав… — Я откинулась на спинку сиденья.

— Ну, если не хочешь об этом говорить — не надо.

— Честно говоря, не хочу.

— Твое право… это я так, для поддержания разговора. Езжу один, хочется с кем-нибудь поговорить…

Он замолчал, а меня передернуло — было все никак не согреться.

Водитель понял это и подкрутил регулятор печки. По ногам заструилось блаженное тепло. Ноги потихоньку оттаяли и заныли.

Я благодарно взглянула на водителя — и вдруг мне показалось, что сквозь его добродушную кукольную внешность, как сквозь карнавальную маску, проглянуло на мгновение совсем другое лицо — опасное, подозрительное, коварное…

Да нет, это мне просто показалось. Этак у меня скоро разовьется паранойя…

Водитель озабоченно взглянул на меня, спросил:

— Ну что, согрелась?

— Уже почти…

— А то хочешь, у меня горячий кофе есть.

Он свободной рукой достал откуда-то из-под сиденья термос, протянул мне:

— Нальешь сама?

— Конечно!

Мне вдруг страшно захотелось кофе. Я открутила крышку термоса, налила в нее дымящийся напиток.

Вкус кофе показался странным, немного непривычным, но я списала это на термос. Зато в желудке стало тепло, и это тепло распространилось по всему телу.

— Хорошо! — проговорила я благодарно, возвращая спутнику термос. — Спасибо!

— Не за что! Я по ночам работаю, и мне без кофе никак…

— А ты вообще как сюда заехал? Здесь ведь промзона, кто здесь заказывает пиццу?

— Да тут, в промзо-оне, есть какие-то офисы. Люди снимают помещения по дешевке, а есть всем надо… Хоть днем, хоть ночью.

То, как он произнес слово «промзона», с растяжкой на второе «о», показалось мне странно знакомым.

Машина ехала среди темных корпусов, среди буйства метели. Меня вдруг начало неудержимо клонить в сон. Я потерла глаза, чтобы отогнать дремоту, и спросила:

— А ты сейчас вообще куда едешь?

— На базу, за новой порцией пиццы.

— Будешь какое-нибудь метро проезжать, высади меня…

— Ладно, так и сделаем.

И снова его слова, его голос показались мне странно знакомыми. Где-то совсем недавно я слышала этот голос и эти самые слова…

Я на мгновение провалилась в сон, с трудом вынырнула из него, встряхнула головой. Да что со мной происходит? Только не хватало заснуть в чужой машине!

На какое-то время мое сознание прояснилось.

В голове прозвучали последние слова водителя: «Ладно, так и сделаем…»

И тут я вспомнила, где и когда слышала этот голос и даже эти самые слова. Это было, когда я через вентиляцию подслушала разговор двух мужчин, которые решали мою судьбу. Решали, убить меня сразу и спрятать мой труп в промзоне или пока оставить в живых и отвезти на Обводный канал к какой-то Ильиничне…

Один голос принадлежал тому человеку, который руководил подозрительным «кастингом», а второй… ну да, это был голос вот этого парня, который сидел сейчас за рулем пикапа! И я не придумала ничего умнее, чем самой сесть в его машину!

Я потянулась к ручке двери, чтобы выскочить на ходу, но руки уже не слушались, и сон, точнее, тяжелое беспамятство навалилось на меня тяжелой плитой…

Очнулась я от того, что