быстрее в ожидании. Никогда прежде он так не боялся осуждения, не беспокоился о мнении, которое может сложиться о нем. Казалось, что время остановилось, пока он изучал каждую мимолетную эмоцию на лице Фейт, пока не увидел тот момент, когда она все поняла. Ее лицо побледнело, глаза расширились.

Фейт приоткрыла рот, прежде чем выпалить.

– Тория?

Ник не шевелился. Ей не нужно было подтверждение. Вот оно – мгновение, когда все открылось. Его признание в том, что он использовал Фейт и отталкивал и причинял Тории столько боли, что ее уже не искупить. Правда о том, кем была для него принцесса Фенстеда, которую он похоронил глубоко внутри, не раскрывая ни одной душе.

– О боги. – Фейт отвернулась от него, и каждый ее шаг разбивал ему сердце. Он не знал, о чем она думает, но волны ее неверия разбавлялись… злостью.

Ник ожидал этого и полностью заслужил. Он ждал ее гнева и упреков в предательстве. Но Фейт молчала слишком долго, словно прикидывая, что причинило большую боль.

– Как ты мог? – прошептала она, стоя к нему спиной.

Ник открыл рот, чтобы придумать какое-нибудь жалкое объяснение, которое вовсе не оправдало бы его действий, но Фейт уже повернулась к нему, и на ее лице отразилось нечто более худшее, чем гнев.

Разочарование.

– Как ты мог так поступить с ней?

Ник моргнул, застигнутый врасплох. Он не ожидал, что Фейт в первую очередь будет беспокоиться о Тории. Хотя, похоже, она уже давно оставила в прошлом то, что когда-то было между ними.

– Я не хотел и пытался… Я пытался сопротивляться тому, что, как мне казалось, чувствовал к тебе.

Ее бровь дрогнула. Ник был сам себе противен.

– Я хотел защитить тебя. Хотел, чтобы ты нуждалась во мне, и я… Я втянул тебя в отношения, когда ты была наиболее уязвима, только чтобы удержать рядом. Мне так жаль, Фейт. Ты этого не заслужила. Но должна знать, что мои чувства к тебе были настоящими. Я влюбился в тебя, просто не так, как мы оба думали. – На секунду ему показалось, что он почувствовал ее согласие, но в глазах застыла боль, пока она продолжала держаться от него на расстоянии. – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Фейт покачала головой, и ему захотелось упасть на колени, если бы это помогло, но она спросила:

– Ты ей не сказал?

Этот вопрос, не касающийся ее, их, застал Ника врасплох.

– Я понял, кто она для меня в ту первую ночь, которую мы провели вместе. Думаю, у нее тоже возникли некоторые подозрения. Но после смерти матери меня переполняло горе. И я оттолкнул Торию в своем безумном стремлении найти убийцу. А потом услышал пророчество Отражения, и внезапно все остальное стало неважно. Только бы уберечь ее от опасности. Я знал, что единственным способом это сделать было заставить ее поверить, что мы не родственные души. Что это было лишь увлечением на одну ночь и ничем большим.

– Ник… – В голосе Фейт звучали сочувствие и мольба, которые он так ненавидел. – Она заслуживает знать.

– Она бы не поняла.

– Ты бы никогда не причинил ей вреда.

– Я ни на секунду не поверю, что смогу причинить ей вред. Я бы скорее покончил с собой, чем поднял на нее руку. Но ты только что подтвердила мои худшие страхи, Фейт… – Ему пришлось сделать паузу, когда от новой мысли перехватило дыхание. – То, что ты узнала от Отражения, сбылось. Я не могу рисковать. Даже если шансы вовсе ничтожны, но единственный способ попытаться предотвратить это – не закреплять связь с Торией. Она всегда будет сохраняться между нами – неизвестная ей трагическая причина, по которой она до сих пор не отказалась от меня, но без слияния наша связь не будет полноценной.

Молчание Фейт было мучительным, выражение лица – нечитаемым. Между ними витало так много эмоций, что он не мог отделить переживания Фейт от своих. Наконец она глубоко вздохнула, провела рукой по лицу и потерла висок, но затем все же подошла к нему. Напряженные плечи Ника расслабились, когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, жесткие линии гнева разгладились, сменившись сочувствием.

– Я знаю, каково это – хранить тайну и верить, что это обезопасит других. Но иногда так только хуже. – Фейт потянулась к его руке, и он не остановил ее, хоть и не заслуживал прощения, если это было оно. – То, что я чувствовала к тебе, было реальным тогда и сейчас, Ник. Тут нечего прощать, поскольку, думаю, в душе я всегда знала, что права, желая тебя, нуждаясь в тебе. Но ты верно заметил: это было не то чувство, о котором мы подумали. И я ни о чем не жалею.

Ник понимающе кивнул не в состоянии выразить словами свое облегчение.

– Не мне говорить тебе, что делать, но ты хороший, Ник. И заслуживаешь счастья.

Острая боль прорезала сердце, и Ник застыл от страха. Это была боль Фейт. И по ее лицу он понял, что она что-то скрывает.

– В чем дело?

Фейт опустила глаза и уронила его руку. После недолгой паузы она подняла глаза и уставилась в пустоту перед собой.

– Вы будете нужны друг другу, когда я уйду.

– Уйдешь куда? – осмелился спросить он, взволнованно наблюдая, как в ее глазах, которые она отводила, медленно собираются слезы. Ник не мог этого вынести и взял ее за подбородок, чтобы заставить снова посмотреть на него, пока внимательно вглядывался в лицо в попытке понять причину печали. Она старалась сдерживаться, когда коснулась пальцами его руки. Взгляд стал жестким, свирепым, и он собрался с духом.

– Мы знали, что это еще не конец, что конфликт с Олмстоуном был просто отвлекающим маневром. – Фейт снова потерла висок, и его охватила паника, когда он понял, что она больше не может поддерживать связь.

– Фейт, что бы ты ни задумала, позволь мне помочь, – взмолился он.

Она покачала головой:

– Марлоу все знает. Расскажи, что я навещала тебя, и выслушай все, что она скажет. Все, что мне, к сожалению, не удалось рассказать самой. Ник… – Она умолкла, не в состоянии произнесли следующие слова.

– Не делай глупостей. Я иду с тобой. Я приеду в Райенелл…

– Нет. – Фейт медленно заморгала, наваливаясь на него всем весом, он обнял ее одной рукой. Если в ближайшее время она не вернется в свой разум, то подвергнет жизнь риску, пытаясь исчерпать способности до предела. – У меня есть вся необходимая помощь. Рейлан пойдет со мной.

Ник едва не поморщился от боли при упоминании генерала. Чувство вины мучило его каждый