Вместо этого я сгнию в российской тюрьме, безымянная, как узница замка Иф. Это не подлежит никакому сомнению. Что за злая насмешка судьбы?! Проклятые русские! Почему они все никак не смирятся с предписанной им участью? Почему они не желают жить цивилизованно, по нашим правилам? Дикари, жестокие, холодные, упрямые дикари! И ведь именно им выпала удача завладеть проходом между мирами и обрести могущество. Им, а не нам! Они любят повторять, что их, дескать, любит Всевышний. Они истово верят в этого несуществующего Бога, и потому так уперты в своем невежестве и стремлении остаться на своем уровне развития. При таких закоснелых убеждениях они уже давно должны были исчезнуть с лица Земли! В чем же их сила? В чем их феномен? Я не понимаю. Это просто непостижимо для меня. Сколько вложено стараний и денег, чтобы разложить и уничтожить эту проклятую нацию, но все пропало впустую! Сколько раз мне казалось, что вот еще чуть-чуть – и их Колосс рухнет… А в итоге что? Я, Джина Хаспел, перед которой трепетали все террористы мира, сижу в знаменитой тюрьме Моабит, повторяя судьбу многих и многих великих и знаменитых. Но я же считала себя всех умнее… А оказалось, что я – всего лишь одна из тех, кого запредельные амбиции и чрезмерная убежденность в собственной неуязвимости привели к печальному концу…

Этот отвратительный фельдполицайкомиссар на полном серьезе говорил мне про пытки: с таким лицом не шутят. Стоило мне хоть на секунду вообразить, как это будет, и гадкий озноб пронзал меня с ног до головы, а в желудке начинались спазмы. Что, Джина Хаспел, любительница наблюдать чужие страдания, теперь и тебе предстоит все то же самое? Никто не посмотрит на твою внешность доброй бабушки и довольно-таки почтенный возраст. Уж эти чудовища с холодными глазами способны содрать с тебя шкуру заживо – в этом нет никаких сомнений. Они будут делать это деловито и не спеша, ведь это их привычная работа… И разве что у Кремера, который непременно будет присутствовать при этом, быть может, мелькнет в белесых глазах огонек оживления, как бывало у меня всякий раз, когда я наблюдала подобное зрелище. Мне нравилось… Мне чертовски это нравилось. И даже на тех фото, которые этот мерзавец мне предъявил, видно мое выражение лица – оно такое блаженно-счастливое, словно после оргазма. Я чудовище? Я никогда не считала себя таковым. Ведь я боролась с врагами, а врагов я ненавидела. Я всю себя отдавала этой работе, и только она приносила мне чувство удовлетворения и довольства собой. Разве не так должно быть?

Что же, и эти люди тоже выполняют свою работу, которую также наверняка любят. Им совершенно безразлично, кого пытать: мужчину или почтенную женщину. И, наверное, у них найдется для меня что-нибудь интересное и особо изощренное… Ведь я по собственному опыту знаю: чем значительнее «обрабатываемая» персона, тем более изобретательные методы к ней применяются…

Никто не догадывался, что я, занимаясь довольно-таки «неженской» деятельностью и имея зловещее прозвище «Кровавая Джина», совершенно не выношу боли. От одной только мысли о ней мне становится плохо, так, что в глазах темнеет. Однажды в юности меня в шею укусила пчела. Я орала так, что прибежали соседи. Я металась как полоумная и едва ли не билась головой о стену. И я никогда не забуду этого ощущения: когда кажется, словно твой мозг вот-вот взорвется… И ведь это была всего лишь пчела.

И поэтому я решила, что расскажу им все. Все, в мельчайших подробностях. Если нужно, я буду валяться у них в ногах и целовать их сапоги, лишь бы они не причиняли мене боли… Все, что угодно, но только не физические страдания. Для меня нет ничего страшнее этого. Пусть я до конца дней своих буду хлебать баланду в российской тюрьме – но только не пытки… Я всех сдам, плевать на них. Я буду послушной, очень послушной девочкой – герр Крамер и его начальники останутся довольны… Я расскажу им все, все, все, лишь бы мне не делали больно. А мистер Пенс, его присные, да и вся Америка пусть катятся к черту!

Часть 36

Последнее усилие

25 февраля 1943 года. полдень по Хабаровскому времени. Обстановка на Маньчжурском Театре Военных Действий

Самые большие отличия Маньчжурской операции от той, что была в той, другой истории, проявились при освобождении Сахалина. Во-первых, здесь зима, а не лето, и там, где в нашем прошлом бойцы в обход японских укрепленных пунктов пробирались по пояс в болоте, теперь можно было пройти свободно, пусть и без особого комфорта. Во-вторых, на этот раз основными типами бронетехники были не допотопные Т-26 и изрядно устаревшие Т-34-76, а штурмовые самоходы СУ-122 и СУ-152 (с легкостью разбиравшие доты Которского укрепрайона с дистанции прямой наводки), а также машины разграждения, устранявшие недоделки артиллерийского подавления и открывающие путь штурмовой пехоте. В-третьих, командующим шестнадцатой армии был Федюнинский, а не Пуркаев, а это как минимум плюс два к темпу и минус двадцать процентов потерь.

Которский укрепрайон, с одновременным обходом основных позиций по замерзшим дорогам, удалось взломать уже к вечеру двадцать второго февраля, и тогда же пал Китон (ныне поселок Смирных). Штурмовые самоходы расстреливали один дот за другим, после чего машины разграждения подходили вплотную и в случае возникновения сопротивления перепахивали японские окопы своими спаренными скорострелками. На этом участке воевали три штурмовые бригады – по методу «Карусель», меняясь на линии боевого соприкосновения каждые восемь часов, благо как раз стояло полнолуние. У японцев же смены не было, из-за чего через сутки боев они просто стали падать от изнеможения. Присутствовали опорные пункты с дотами и на направлении движения в обход укрепрайона, где наступала обычная стрелковая пехота… имея один РПГ-7 на взвод, и на каждый батальон во взводе тяжелого оружия – один ПТРК «Конкурс» и несколько единиц РПО «Шмель». В таком случае нечаянно возникший на дороге дот – это не трудноразрешимая проблема, а легкое недоразумение.

После потери Китона на рассвете двадцать третьего числа противник контратаковал подошедшим из резерва двадцать пятым пехотным полком из состава восемьдесят восьмой пехотной дивизии. Однако перешедшие к обороне части Красной Армии, имея над врагом подавляющее огневое преимущество, рассеяли и по большей части уничтожили несчастных сынов богини Аматерасу, надвигавшихся на них плотными цепями. А уже с полудня началась операция преследования разгромленного противника. Впереди по дороге уступом двигались машины разграждения, противоминными тралами расчищая дорогу технике и пехоте.