отойдут подальше, Твила выбралась из-под кареты и прокралась к краю склона. Спуститься вниз она не могла – на голой полоске суши попросту негде было спрятаться, – зато раскидистый куст, под которым она затаилась, предлагал замечательное укрытие и прекрасный обзор. Отсюда вся котловина представала как на ладони.

Когда до воды оставалось несколько шагов, баронесса отстранилась от своего провожатого, явно давая понять, что дальше пойдет одна. Тот почтительно поклонился, снял с ее плеч плащ и остался стоять на месте, глядя ей вслед так неотрывно, будто мог взглядом помочь ей преодолеть последний отрезок пути.

Ее светлость шагнула вперед, и тонкая газовая ткань облепила ее тело, не оставив простора для фантазии. Вместо платья под плащом оказался пеньюар, до того прозрачный, что открывал взору каждый дюйм ее тела, начиная от высоких холмиков грудей и до места соединения стройных ног. Остановившись у кромки воды, баронесса подняла голову кверху – на темное небо, лишенное ночных светил, и зло усмехнулась:

– Знаю, ты здесь, подглядываешь.

На небе мелькнула луна и тут же снова спряталась за тучу.

Баронесса медленно подняла руки и приспустила легкий наряд с плеч. Газовая ткань заструилась вниз, расставаясь с кожей, и осталась лежать на земле ведьминым кругом. Ее светлость переступила через нее и вошла в воду, беззвучно, без малейшего плеска.

Длинные волосы плыли рядом серебристым неводом. Она шла до тех пор, пока макушка не скрылась под водой. Последними исчезли из виду светлые пряди, и на болото вновь опустилось безмолвие.

Так прошла минута. Твила взглянула на господина Грина – он стоял на прежнем месте, с плащом баронессы, перекинутым через руку, и взглядом, прикованным к болоту. Твила нахмурилась, снова посмотрела на воду, а в следующую секунду чуть не выпала из куста от ужалившей мысли: что если ее светлость пришла сюда топиться? Она бросила панический взгляд на управляющего, но тот сохранял на лице невозмутимое спокойствие – точно так он смотрел за ужином на барона, отплевывающегося иголками. Ну, или почти так.

Твила заерзала и почувствовала, как сердце гулко бьется, с каждым ударом отмеряя утекающие мгновения жизни баронессы. И в тот самый момент, когда она окончательно решила покинуть свое укрытие, в толще болота показалось светлое пятно. Оно быстро приближалось к поверхности. И вот вода расступилась, выпуская на поверхность баронессу. Сердце Твилы пропустило удар.

Если б люди могли рождаться уже взрослыми, то выглядели бы именно так. Молочно-розовая кожа баронессы сияла, словно припорошенная влажной мерцающей пудрой, белые волосы струились по обнаженному телу пенистым каскадом, а мягко падающие тени подчеркивали идеальные изгибы. Капельки стекали по шее, груди, устремлялись к плоскому животу и, погладив завитки на лоне, скользили по стройным икрам, вновь соединяясь с болотом. Наверное, такой могла быть первая женщина, до того как людской род осквернил себя преступлением.

Баронесса двинулась к берегу, но со стороны казалось, что сама вода несет ее. Ступив на сушу, она направилась к поджидающему ее господину Грину. Тот не сводил с нее глаз, но смотрел не с вожделением, с каким мужчина взирает на красивую женщину, не стесняющуюся своей наготы, и не со стыдливым любопытством слуги, случайно заставшего госпожу без одежды. Он глядел так, будто на его глазах свершилось что-то правильное и неизбежное, а еще… с сочувствием?

Когда она приблизилась – шаг ее снова сделался легким и каким-то плавно-скользящим, а подбородок уверенно поднялся кверху, – Грин протянул руки и накинул ей на плечи плащ. Баронесса ленивым движением высвободила из-под него мокрые волосы, откинула их на спину и подняла взор к небу.

– Неужели это никогда не прекратится, Грин? – задумчиво спросила она.

– Нет, ваша светлость.

Она вздохнула, повернулась к нему и положила руку ему на щеку. Управляющий даже не шелохнулся.

– Сколько мы уже знакомы?

– Я всегда вас знал.

– Да, конечно, мой верный-верный Грин… – Пальцы медленно сжали щеку. – Нет, ты верен не мне, а моей сущности. Для тебя ничего бы не изменилось, будь на моем месте любая другая.

Она оттолкнула его лицо, снова отвернулась к безлунному небу и усмехнулась:

– Гляди, боится даже показаться, думает, я испачкаю ее одним прикосновением…

Будто в ответ на этот вызов из-за тучи выплыла призрачным галеоном луна и зависла прямо над болотом. Баронесса подняла руку, мягко водя пальцем по воздуху, словно дирижируя невидимым оркестром, а потом большой и указательный палец со щелчком сомкнулись, и между ними что-то сверкнуло. Баронесса хохотнула и, покрепче уперевшись носками в берег, потянула на себя. Небо сделалось заметно светлее, а луна вдруг перестала быть круглой, перекосившись на один бок. Из него протянулась сверкающая струна, другой конец которой удерживала баронесса. Она поудобнее перехватила ее и принялась ловко перебирать руками, как рыбаки, тянущие невод.

– Ваша светлость…

Но она даже не обернулась к слуге, как дитя, упрямо не желающее отпускать игрушку.

Луна отчаянно сопротивлялась, но с каждой секундой придвигалась все ближе. А потом сияние сделалось невыносимым, и яркий кончик на миг коснулся гладкой поверхности болота. Раздалось шипение, и от воды поднялся жемчужный пар. В то же мгновение что-то ослепительно сверкнуло, и вновь покруглевшая луна отпрянула и немедленно шмыгнула за тучу (но Твила успела заметить, что на ней прибавилось еще одно пятнышко).

Когда глаза перестали слезиться, она увидела, что ее светлость в досаде дует на пальцы. Пару секунд баронесса разглядывала их, словно не веря, что они упустили добычу, а потом резко развернулась и зашагала к карете:

– Идем, Грин.

За ее спиной осталось лежать болото, чьи воды стали словно бы гуще и чернее, чем прежде.

Твила едва успела вскочить на запятки и свернуться клубочком на прежнем месте, как экипаж тронулся в путь.

В особняк она вернулась с еще большим количеством вопросов, чем уезжала. Когда они были на подъездной аллее, в воздухе уже дрожала предрассветная дымка, а долину оглашали звонкие крики птиц.

Так же незаметно она проскользнула мимо мастера в свою комнату и прикрыла дверь.

* * *

Эшес проснулся утром совершенно продрогшим и не сразу вспомнил, что он делает на полу в коридоре. Все кости, даже те, о существовании которых он раньше не подозревал, ныли от долгого лежания на досках.

Вчера он отнес Твилу в указанную баронессой опочивальню, а потом проследовал за ней в свои покои, зная, что спорить все равно бесполезно. Отговорившись тем, что остальные гостевые находятся в нежилом виде, она отвела его в самую дальнюю каморку в западной башне. Как только она ушла, Эшес двинулся в обратный путь. Нужный этаж и