Он, к моему удивлению, не выставил щит. Борислав использовал стихию воды, и в воздухе напротив него развернулась зеркальная вертикальная гладь. Заклинание отражения. И вновь он меня удивил, я никак даже предположить не мог, что он способен на подобное.

Я должен был действовать немедленно. Теперь моя атака, отразившись, пусть и вдвое ослабев, летела в мою сторону. Я, забрав последние остатки еще не накопившегося тепла, снова создал воздушно-тепловой щит.

Теперь же я дрожал так, что от холода зуб на зуб не попадал — слишком много отдал тепла, но атаку все же сумел отразить. Мантия рассыпалась, ударившись о тепло.

Деграун, веселясь, громко заржал. Заулыбался противно Борислав, радуясь тому, что успел застать меня врасплох.

Мой секундант сдержанно поджал губы и едва заметно осуждающе качнул головой. Но я и не мог поступить иначе. Если бы я задействовал простой воздушный щит, мантия все равно успела бы проскользнуть сквозь него, а здесь нужно было решительное противодействие.

Теперь снова был мой черед, я слишком замерз и никак не мог совладать с холодом, поэтому намерился действовать жестче и решительнее. Будет обидно, если я проиграю дуэль, замерзнув, а не из-за превосходства противника. К тому же я уже не был уверен, что превосходство на моей стороне.

Небо, словно благоволя мне, выпустило на волю из-под серой толщи несколько теплых солнечных лучей. Нет, солнце не настолько теплое, чтобы использовать чары огня, но достаточно теплое, чтобы я смог быстро соорудить простенькое заклинание, которое знали даже дети и согреться. Тепло немного взбодрило и я мог продолжить сражаться.

— Приготовиться! — скомандовал Глеб увереннее, кажется, из-за последней атаки, он решил, что теперь победа у них в кармане.

Я приготовился, теперь мне стало намного легче, холод уже не пробирал до костей, а перепад температур даже взбодрил, и теперь не так остро ощущал эту бесконечную усталость и слабость и кажется даже боль под коленом слегка отступила.

Я решил использовать воздушное лассо, прекрасно понимая, что если выложусь на всю мощь, Григанскому мало не покажется.

— Удар! — скомандовал Глеб.

Я мысленно произнес:

«Айс даэн фладжелим».

В тот же миг я ощутил, как в правой руке собирается мощь ветра, как скручивается в тугой жгут, подчиняясь моей мысли и мощи чар.

Борислав не особо мудрствуя, снова соорудил отражение. Его ошибка — щит отражения очень хорошо виден невооруженным глазом, потому что выглядит как зависшее в воздухе зеркало. В том числе видны и его края.

Я взмахнул лассо, свист рассек воздух, хлестко кнутом ударив Григанского по ногам. Он вскрикнул, заклинания отражения тут же рассыпалось, растаяв в воздухе, а сам Григанский со всего размаху рухнул на спину.

Лассо рассчитано ни столько на удар, сколько на то, чтобы схватит быстро убегающего противника. Но при должной сноровке, знаниях и умениях его можно использовать и как временную веревку, а еще им можно и задушить.

Повинуясь еще одному произнесенному воздушному заклинанию лассо поползло к горлу Григанского. Воздушные заклинания невидимы, поэтому Борислав не понял, что происходит. Он пытался подняться, но тугая плеть надежно сковывала его ноги.

Григанский пытался рассечь мое заклинание воздушным клинком, слепо и неистово махал им в воздухе. Я чувствовал натяжение и удары, но его силы было недостаточно, чтобы порвать лассо.

А тем временем конец воздушного лассо дополз до его горла и сковал его. Борислав испуганно вытаращил глаза и уставился на меня.

— Противник на земле. Начинаю отсчет, — сухо и громко произнес Якоб.

Борислав с неподдельным ужасом таращил на меня глаза, царапал пальцами собственное горло, пытаясь отодрать лассо. Я продолжал держать заклинание, пытаясь не стискивать слишком уж сильно, хотя мне и довольно сложно было совладать с возросшей силой, которую молодое тело пока еще плохо контролировало.

— Первая минута! — объявил Якоб.

Борислав остервенело вцепился в горло. Он не мог нащупать лассо, не мог его ослабить, как обычную веревку, ему не хватало категории силы. Его лицо покраснело, он открывал рот, словно пойманная и вытащенная на сушу рыба, пытался глотнуть воздуха, но я крепко держал лассо.

— Ты его задушишь! Прекрати! — закричал Глеб.

— Не задушу, — с холодным спокойствием ответил я, даже не повернувшись в его сторону.

Полный обиды и злобы взгляд Борислава вонзился в меня, но вдруг взгляд начал меркнуть, сам Григанский сник, потух — он сдался.

— Время вышло! — воскликнул Якоб, и я тут же развеял лассо.

Григанский громко и судорожно вздохнул, ухватившись за горло и вытаращив глаза на серое небо. Его руки обмякли, он медленно завалился на спину.

— В дуэли победил княжич Варганский! — объявил Якоб и, как и мой поверженный противник, устало, пренебрегая всякими приличиями, уселся прямо на снег, схватившись руками за голову и уткнув лоб в колени. Он выжал из себя все что смог. Надо бы его отвезти поскорее в теплое, темное и тихое место. Но я еще не закончил.

Теперь нам предстоял второй акт сего действия. Главный акт. Я покосился на шар памяти, который по-прежнему все исправно записывал.

Тем временем Глеб поспешил к другу, заботливо помогая тому подняться на ноги. Деграун, семеня по снегу и тряся своей полной тушкой, тоже спешил на помощь. И я зашагал к ним.

— Ты проиграл, — спокойно и размеренно начал я, глядя на Григанского без всякой злобы или надменности.

Григанский все еще держался за горло и тяжело дышал, затравленно, словно побитая собака, глядя на меня.

— Я знаю, что проиграл, — ответил он. — Я принимаю твою победу, дуэль была честной.

— Честной, — зло усмехнулся я. — Меня конечно радует, что ты сейчас стараешься держаться с честью, достойной твоего происхождения, но так ли на самом дели честна была эта дуэль?

Борислав непонимающе свел брови к переносице, Глеб заметно напрягся, но я пока не обращал на него внимание, подогревая эмоции и накаливая нервы моей жертвы.

— Меня ослабили, подстрелили пулями, начиненными вурдовским зельем ослабления. Сделано это было для того, чтобы ты победил в дуэли.

— Я этого не делал, Гарван! Ты несешь бред! Могу на роду поклясться! — вспылив, закричал Григанский.

— Не стоит, — усмехнулся я. — Я знаю, что это не ты. Это сделал твой отец.

Борислав округлил глаза, глядя на меня как на полоумного:

— Ты сдурел, Гарван?! Зачем моему отцу это? Да и он не знает про дуэль…

— Ну конечно, — грубо перебил я его, — ты ведь не в курсе, что твоей отец в курсе.

В глазах Григанского скользнул непонимание, он судорожно сглотнул, и снова потер покрасневшее от лассо горло: