– И что нужно сделать? Денег снова дать? Или у него семья в Константинополе?

– Нет. Нужно зайти в город Амисос. Это на южном берегу Понта. От него два-три дня на лошадях до Амасьи, где мы жили. То есть за неделю он бы управился и забрал свою семью.

Васильев поставил стакан на стол.

– Ну, а что? Вполне осуществимый план. Я думаю, в нем еще много мелких деталей, осложняющих его выполнение – по-другому с планами не бывает, но вчерне пойдет. В целом я согласен, но покуда будем добираться до места, мы с тобой продумаем его подробней. Идет?

Глава 37

Тудун Таврики смотрел на себя в огромное, во весь рост зеркало. И нравился сам себе. Еще бы! Не каждый правитель страны имел такую ценность. А он, вассал великого кагана, управитель от его имени земли под названием Таврика – имел! А все почему? Потому что он не просто правит этой землей, а проявляет разумную инициативу, не ленится и не дает лениться подчиненным. Именно по его распоряжению боевые корабли – маркабы – бороздят море в поисках жадных купцов, не желающих платить подати за право пользоваться морем. И если деньги они чаще всего умудряются спрятать, то товар не спрячешь. А подчиненные в знак уважения к талантливому руководителю считают необходимым дарить ему самое ценное, что обнаруживается на судах купцов. Вот последний раз им повезло обнаружить в трюме египетского купца, идущего из Киева, это зеркало. Что? Путь от устья Днепра к Босфорскому проливу очень далек от Карши – столичного на данный момент города хазарской Таврики? Так в этом и заключается трудолюбие и желание быть полезным кагану и беку, не ограничиваясь достигнутым. Правда, имелась немалая опасность, что кагану или беку недоброжелатели и просто враги доложат о его приобретении, и тогда, возможно, придется расстаться с этой роскошной вещью. Она у него недавно, а он уже к ней как-то привык! Ему в таком случае этой вещи будет не хватать.

Неожиданно процесс любования самим собой был прерван слугой. Все подчиненные знали, что отрывать наместника кагана в Таврике от работы во имя блага Великой Хазарии и ее не менее великих вождей, значило подвергнуть свое здоровье, а иногда и жизнь, опасности. Поэтому по пустякам обычно его не беспокоили. Тем не менее сейчас это произошло.

– Что случилось? – спросил он, оторвавшись от любимого с недавних пор занятия и подходя к возвышению в центре покоев, на котором размещался удобный диван, с которого он выслушивал доклады подчиненных и жалобы подданных. – Надеюсь, ты понимаешь, никчемный раб, что если причина, по которой ты оторвал тудуна Таврики от размышлений о благе каганата, незначительна, то сегодня же ты понесешь наказание?

– Мой господин! – подчиненный говорил, не поднимая глаз и согнувшись в поклоне. – В бухту Карши вошел незнакомый корабль. И с него на берег передали этот свиток для тебя, господин!

Раб, стоя все так же согнувшись, протянул обе руки со свитком в них вперед и замер.

Тудун не торопясь подошел к окну, выходящему на порт. Вот тоже – чудо от северных варваров – материал абсолютно прозрачный, но твердый. Вспомнив, как его удалось достать, тудун вздохнул. Стекло ему досталось от одного из нерадивых купцов. А вот мастера, чтобы поставить его – пришлось поискать. А потом заплатить золотом. Своим золотом! Тут ему на ум пришла мысль, что зеркало является фактически компенсацией за затраты на окна. Он повеселел и взглянул на бухту. Из нее выходил большой парусник, совершенно незнакомых форм и парусного вооружения с развевающимся красным флагом на корме. И этот флаг что-то напомнил тудуну. Что-то неясное, но неприятное.

Тудун повернулся к подчиненому. Тот терпеливо продолжал стоять, согнувшись и держа свиток в вытянутых руках.

– Подойди! Дай мне свиток! – распорядился наместник кагана.

Раб все в той же позе, не поднимая головы, просеменил к хозяину.

Тот взял свиток из его рук и осмотрел.

«Какой белый пергамент! Ни разу подобного в руках не держал», – удивился наместник и развязал красную ленту, державшую свиток в свернутом состоянии. Свиток развернулся, и наместник увидел текст, по знакомым буквам которого он определил, что послание написано на греческом языке.

– Вот что! Бегом в порт! Передай начальнику, пусть меркабы догонят нечестивцев и приведут обратно. Я хочу их видеть!

Когда раб уже добежал до дверей, тудун остановил его.

– И еще! Приведи ко мне главу ромейской общины. Пошел!

Первым, как и предполагалось, появился грек. Или ромей, как они любили сами себя называть. Невысокий, толстенький, лысый с черной, побитой сединой бородой, густыми бровями и крючковатым носом. Главой ромейской общины он был по праву богатства. Каганат числил Восточную Римскую империю в своих союзниках и ромейскую общину в Боспоре, а ныне – Карши, никто не трогал. Даже несмотря на периодически случающиеся разногласия между Империей и Каганатом, иногда приводящие к открытым сражениям.

Грек или ромей учтиво поздоровался с наместником и замер у входа, ожидая пояснения причины вызова.

Тудун, стоя у окна, движением пальцев подозвал его к себе.

– Прочти! Вслух.

Ромей взял свиток, помял пальцами, поцокал языком, оценивая качество, и развернул его. Откашлялся и начал ровным голосом читать.

– Данной бумагой уведомляю наместника Хазарского Каганата о том, что Царство Русь с этого дня выходит в Понтийское море. В связи с этим напоминаем, что суда под флагом Руси, не заходящие в порты Каганата, налогообложению, остановке и досмотру не подлежат.

В случае неисполнения этих требований наместник, а также гарнизон Карши будет сменен, а город переименован в Керчь и над ним будет поднят флаг Царства Русь.

И подписи:

Представитель Царя Руси Сергея Владимировича – боярин Васильев Александр Викторович.

Князь Муромский – Леонтий Иванович Теодоридис.

Грек закончил читать, пошевелил губами и бровями. Снова произнес вполголоса: «Князь Муромский Леонтий Иванович Теодоридис».

И удивился:

– Никак наш! На службе у нехристя!

Грек хотел сплюнуть, но, посмотрев на наместника, не решился этого сделать.

Тудуна все это волновало меньше всего. Он понял главное – в море вышли те, кто разгромил Хазарию и отобрал их столицу. А это значит, что угроза за неисполнение требований вполне реальна. А он совсем недавно отправил меркабы наказать нечестивцев. И их уже не остановить, а значит, над ним нависла опасность. Он уже начал перебирать в голове, что нужно взять обязательно, а что можно бросить при бегстве из города. А потом его посетила мысль,