ЛЕТО 1989, ХАРТОЛА

Двор пустовал, если не считать павлина и двух цесарок, с напыщенным видом меривших газон своими крошечными шажками. Хелена робко обошла птиц и остановилась у входной двери усадьбы, которая отворилась за мгновение до стука.

— Кто-нибудь видел, как ты сюда идешь? — спросил барон и воровато оглядел участок двора через дверной проем.

Хелена покачала головой.

— Хорошо, — сказал барон, приглашая Хелену войти. — Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Что-нибудь? — Хелена была слегка ошарашена, но все же нашла в себе силы на вежливую улыбку.

— В жизни бывает и хорошее, и плохое. Коскипяя не исключение, здесь тоже всякому найдется место, — ответил барон и снова включил музыку.

Немного поколебавшись, Хелена решила остаться. Барон сообщил, что в честь ее визита он сходит в погреб за каким-то восхитительным вином, и Хелена, сбитая с толку, осталась дожидаться барона — одна в прекрасной гостиной. Она чувствовала неловкость из-за того, что посмела прийти в усадьбу без предупреждения. Однако барон, казалось, был рад ее появлению, хотя и вел себя довольно странно. Что же он теперь думает о Хелене? Что она гостья или нарушительница его покоя?

Барон все не возвращался, и Хелена решила подняться и побродить по дому. Она ступала по комнатам неслышно, с трепетом. Все двери были нараспашку. Хелена на всякий случай окликнула пустоту. Свое любопытство она попыталась облагородить якобы какими-то поисками — интересно, чего именно? Пустота ей, разумеется, не ответила. Разгуливая по усадьбе, Хелена ощущала себя исследовательницей. Любопытной и питающей уважение к предмету исследования. Она впитывала в себя восхитительную атмосферу этого места и с замиранием сердца переходила из комнаты в комнату. Сложно было вообразить себе, каково это — жить в подобной красоте. Хелена представила себя владелицей этого дома. Преодолев возникшие было сомнения, она решила-таки войти в спальню. Продолжая на всякий случай окликать барона, Хелена открыла дверь спальни пошире и вошла внутрь. Она с нежностью провела по шелковому покрывалу и в немом восхищении уставилась на огромную люстру. На стене, прямо над изголовьем кровати, висел олений череп. Хелена посмотрела в черные провалы на месте глаз. Они посмотрели в ответ.

Хелена уже была готова запрыгнуть на кровать, когда вблизи внезапно раздались шаги — и она в ужасе застыла на месте.

Ян беспокойно меряет шагами офис. Его мысли попеременно занимают то Саана, то Йоханна Эскола. В уставшем мозге все перепуталось, и Яну стоит больших усилий не думать о минувшем свидании, а сконцентрироваться на деле.

13 ИЮЛЯ, СУББОТА, ХЕЛЬСИНКИ

Новое имя Йоханны Эскола — Юлия. Сейчас она живет в Хельсинки, в прошлом жила в Брисбене больше пятнадцати лет. У женщины отсутствует алиби. Неизвестно, где она была в момент смерти отца, но есть подтверждение тому, что немного ранее в тот вечер она отрабатывала смену в «Театтери». Могла ли она как-то съездить в Хартолу, совершить задуманное и вернуться обратно? В момент убийства Ларса Сундина Йоханна, то есть Юлия, точно была в «Театтери», это доказано. То, что дочь второй жертвы оказалась в одном баре с первой жертвой в ночь убийства, — совпадение? По словам Юлии, она уехала домой сразу после закрытия ресторана, но никто не может это подтвердить.

Ян вспоминает выражение лица женщины, когда та увидела фотографии, найденные у ее покойного отца. Она смотрела холодно, твердо, будто покрылась броней, разыгрывала для Яна представление. Он не думает, что Юлия была на фотографиях, но что насчет ее подруг? Послужило бы такое достаточным мотивом для серии убийств?

Придя домой, Ян первым делом направляется в ванную и снимает с себя почти сросшиеся с телом джинсы и футболку. Когда он выпускает, наконец, телефон из рук и садится на диван перевести дыхание, к горлу подступают первые слезы. Их не сдержать. Со слезами из него выплескиваются и воспоминания. Это подобно цунами. Ян не в силах справиться с гнетом. За последние месяцы он часто проведывал маму. Сначала в женской клинике, потом в хосписе «Терхокоти». Несмотря ни на что, это были хорошие месяцы. Со временем они с мамой научились открыто говорить о чувствах. Успели сказать друг другу много важного, наверстывая годы недомолвок. И все-таки Ян чувствует, что времени не хватает, что нужно торопиться. Он споласкивает лицо холодной водой и берет себя в руки.

Такси отвозит Яна в «Терхокоти». По пути он понимает, что заплатил бы любую цену за возможность не знать адрес хосписа.

13 ИЮЛЯ, СУББОТА, ХАРТОЛА

Из La Kar de Mumma Саана направляется прямиком в центр. Вот уже показалась и мрачная церковь с обширным кладбищем. Саана делает глубокий вдох и идет к могилам — успокоиться. Йоханна Эскола вернулась в родные края, вот это да. Конечно, это не повод сразу накидываться с расспросами, нужно дать время на оплакивание отца. В кафе от женщины пахнуло силой и холодком.

Саана окидывает взглядом могилы. У некоторых крестов и памятников лежат свежие цветы. Есть в этом что-то успокаивающее, незыблемое. Цветы предназначены образам тех, кто давно умер. В глазах скорбящих мертвецы остаются такими, какими их хотят помнить. Как же все субъективно, в итоге-то. Можно ли вообще за время жизни по-настоящему узнать другого человека?

Ноги снова останавливаются у могилы Хелены, и Саана разглядывает появившуюся на камне каллу, как вдруг чей-то голос вторгается в ее размышления.

— Добрый день, — произносит Антти-Юхани Форс, становясь подле Сааны. В тот же момент перед глазами пролетает какое-то насекомое — муха или слепень.

— Здравствуйте, а я как раз хотела поговорить с вами, — начинает Саана. — Получается, это вы были руководителем группы Хелены Тойвио? В конфирмационном лагере, — спрашивает Саана, удивляясь уверенности в собственном голосе. Насекомое раздражает ее, кружа над головой. Так и хочется смахнуть, но сейчас лучше сконцентрироваться на разговоре.

— Да, безусловно, в те годы много раз организовывали такие лагеря, — подтверждает Форс и ждет, что будет дальше.

— А в более ранние годы? — осторожно интересуется Саана.

Антти-Юхани Форс подошел слишком близко. Он стоит почти вплотную к женщине, будто никогда не слышал о личном пространстве — один метр в любую из сторон, между прочим.

— И тогда тоже. Я служу в этой церкви с 1983 года и с того времени ежегодно выступаю в качестве руководителя конфирмационного лагеря, — сдержанно кивает Форс.

— Лаура Мальм, — говорит Саана. — Знакомо вам это имя? Я слышала, что девушка пропала без вести в этих краях в 1987 году.

— Знакомо ли мне это имя, — повторяет Форс и ненадолго задумывается. — Нет, имя мне ни о чем не говорит, — медленно отвечает он, и Саана понимает: вот она, возможность. Слепень сел на бедро. Быстрым, точным движением Саана прихлопывает надоевшее насекомое. На джинсах остается темное пятнышко.

Форс вздрагивает, однако вскоре продолжает:

— Вполне возможно, что эта девушка была в числе прихожан, но я не могу запомнить всех поименно.