иначе я развел бы высокую волну, а что это такое — всем в Институте известно. Мне чуждо всепрощение, как черта характера или идеология.

Я оглядел питательные устройства — единственное из всего здешнего оборудования, что было изготовлено на Земле, мало того — именно в России. Они были старого типа, но к ним и раньше никаких претензий не возникало. Так что можно будет спать спокойно. Хотя в палате не было ни одного окна, что неудивительно для подземелья, воздух был чистым, душистым; он показался мне чуть прохладным — но спать лучше именно в прохладном воздухе.

— О'кей, — сказал я. — Можно считать, что клиентура удовлетворена.

— Приятно слышать, — откликнулся Борич. — Тогда переодевайся. Время здесь, в ПМ, дорого, что ты должен был уяснить, если внимательно вслушивался в откровения нашего гран-шефа.

Просто удивительно, как Борич любил — и умел — говорить банальности. Однако к этой его манере я давно привык, и она меня больше не раздражала. Тем более сейчас, когда я пребывал в отличном настроении, которое возникает перед уходом в Пространство Сна, хотя и не каждый раз, но только в случаях, когда не оставляешь за собою в мире яви никаких неприятностей, вроде невыключенного кофейника дома или незавершенной дискуссии с начальством. Своеобразная эйфория возникала от предчувствия той легкости движений, отсутствия собственной массы и ощущения почти всемогущества в распоряжении временем и пространством, которые свойственны каждому профессионалу в ПС.

Я подошел к стенному шкафу, отворил дверцу. Как следовало ожидать, здесь было два комплекта: обыкновенная больничная пижама и халат — на случай, если придется возникать наверху, в легальной клинике, ну вот как мне сейчас, чтобы позвонить по неконтролируемому телефону. Второй комплект — то, в чем мне предстояло работать, то есть спать — был внеземного происхождения, и не я один затруднился бы определить генезис материала, из которого эту одежку где-то сшили — хотя, разумеется, она не была именно сшита. Однако сюда уже подложили и мою собственную пижаму, домашнюю, которую я вытащил из своей походной сумки: даже на природе, в машине или палатке, я пользовался ею, а отправляясь на операцию, тоже предпочитал засыпать в своей, хотя вряд ли она была лучше прочих.

Я быстро переоблачился в официальный комплект, открыл другой шкафчик и разместил там одежду, в которой пришел.

— Готов.

— Тогда возлегай.

— Ничуть не бывало. Я же говорил! Мне нужен телефон с минимальной вероятностью прослушивания. Вынь да положь!

— Тебе действительно так уж необходимо позвонить?

Мне действительно было необходимо. Взрослый человек, близкий тебе, самый близкий, сумеет, успокаивая себя, найти не одно объяснение твоему внезапному исчезновению на пару-тройку дней; но не десятилетний ребенок, девочка, которой в жизни я был нужен, надеюсь, не менее, чем она мне — один свет в окне, как говорят в России, хотя жили мы и не вместе. И сейчас я должен был спокойно объяснить ей, что возникла срочная необходимость выехать ненадолго, но достаточно далеко — скажем, на Крайний Север, где с телефонами затруднительно, так что я вряд ли смогу позвонить оттуда, и мое молчание вовсе не должно ее беспокоить: если задержусь — буду передавать приветы через других людей… Причем изложить все это так, чтобы она поверила. Детей всегда трудно обманывать — не потому, что они чувствуют ложь острее, чем взрослые, но по той причине, что внутри себя приходится преодолевать более высокий порог.

— Да, — заверил я Борича. — Совершенно необходимо.

НА КРЫЛЕЧКЕ РОДНОМ

Вот в таком духе я и начал разговор с дочкой, когда поднялся в лифте наверх и, как штатный больной, пропутешествовал по коридору, пересек вестибюль и вышел из главного подъезда к автомату, который, к счастью, оказался незанятым: по режиму верхней клиники сейчас было время обхода, так что все любители разговоров находились в палатах. Дочка оказалась дома, и я сказал ей все, что следовало, и выслушал почти все возражения несогласия и все претензии, какие всякий раз возникали у нее в подобных случаях. На этот раз главным было обвинение в том, что я опять не беру ее с собой — хотя сколько раз уже обещал.

— Знаешь, — сказал я ей, — там сейчас очень уж холодно. Ну такая холодина! Там даже ходить приходится, сжавшись в комочек, чтобы терять поменьше тепла — иначе можно на ходу замерзнуть. Я-то так умею, а вот ты…

— Как это — в комочек? — немедленно заинтересовалась она.

— А вот так! — И хотя она совершенно никак не могла увидеть меня по телефону, я — чтобы с большей достоверностью описать это состояние — и на самом деле съежился, присел, насколько позволяла длина телефонного шнура.

Однако объяснить до конца мне не удалось. Потому что одновременно с моим телодвижением послышался негромкий щелчок — и разговор прервался, телефон онемел, и это странным образом совпало с появлением в середине аппарата, висевшего на стене на уровне моей головы, аккуратной круглой дырочки. Происхождение ее не вызвало у меня и тени сомнения: приходилось не раз встречаться с такими вещами, только до сих пор это происходило в ПС, а наяву, в ПМ, привелось столкнуться с таким явлением впервые: здесь в меня раньше не стреляли.

Однако опыт остается опытом, где бы он ни был приобретен. И я, не дожидаясь второго действия, выпустил трубку и продолжил медленное оседание на холодный бетон крыльца. Трубка раскачивалась на бронированном шнуре, ударяясь о стену. Дверь клиники распахнулась, тут же вылетел Борич и подхватил меня, не позволяя растянуться на твердой сырой поверхности.

— Ты… что с тобой?

— Ничего, — сказал я быстро и тихо, и тут же громко застонал. Потом так же напряженно продолжил: — Тащи меня внутрь, быстро! Я по меньшей мере ранен, понятно? К сведению стрелка…

Борич так и сделал — ему достаточно было бросить беглый взгляд на аппарат, опыта у него тоже хватило бы на троих. Он приподнял меня и потащил, как бы усевшись на меня верхом — мои ноги вяло волочились по крыльцу, — собственной спиной он закрывал мою голову от возможного повторного выстрела. Выстрела, однако, не последовало — вероятно, меня не обязательно следовало убить, достаточно было всерьез вывести из строя, помешать выходу в ПС. Так размышлял я, уткнувшись носом в пряжку пояса Борича. Значит, все-таки решили перехватить еще тут. Да это и проще, чем там — для людей, не имеющих высшей дрим-квалификации. Любопытно, это стоит учесть…

Борич втащил меня в безлюдный сейчас вестибюль. Но это помещение могло просматриваться снаружи — в случае, если стрелок (а