непонятная синяя хмарь. Она бесцеремонно лезла в нос, рот и уши. Мэгор закашлялся, замахал руками, а в следующий миг рухнул как подстреленный. Он не увидел уже, как сами собой бесшумно распахнулись обычно говорливые ворота и кто-то высокий, костлявый и мрачный неспешно прошествовал через них, никем не увиденный и не услышанный. Одной только земле довелось сохранить неясные отпечатки его когтистых, почти что звериных подошв.

Неизвестный шел по деревне уверенно и спокойно, а следом за ним, стелясь по земле, как преданная псина, наползала та самая непроглядная, сверкающая синева. С каждым шагом ее становилось все больше и больше. Она стремительно росла, точно грозовая туча, напитываясь злобой, силой и мощью. Окутанный облаком синего дыма, неизвестный дошел до самой площади и выжидающе остановился.

И в этот миг просвистел Гэдор.

Следопыт бы наверняка сделал это раньше, знай он, что за противник явился в деревню Килм. Хотя, если б он это знал, совершенно иной бы составил план.

Томясь в ожидании, путники заметили непонятный туман. Но не могли взять в толк, откуда он взялся и что означал. Перед ним время от времени вроде бы возникала чья-то темная фигура, но было ли это въяве или лишь привиделось им, не взялась бы сказать, наверное, даже востроглазая Харпа. Потому Гэдор засвистел, лишь когда уверился – на площади появился неизвестный.

Разом забухали скрипучие двери. Деревенские, позабыв обо всем на свете, ломанули на улицу. Но неизвестный даже не шелохнулся. Синева за его спиной грозно клубилась, медленно, но упорно расползаясь по сторонам. И очень скоро из сизого смога стали доноситься звуки судорожного кашля.

Зажав в руках по ножу, с неистово горящими глазами, на неизвестного бросился упырь. Но не успев сделать и пары шагов, он отчаянно закрутился в плотном облаке дыма и с жалобным недоумением на лице обессиленно рухнул на землю.

Истошно взвыв, следом бросилась Харпа. Но также, задохнувшись неведомым дымом, пошатнулась, обратила на Гэдора мутные глаза и, прежде чем рухнуть вслед за Маром, успела прошептать:

– Это не он… не бэрдэлаг.

Гэдор и сам уже это понял. Безграничное отчаянье захлестнуло его с головой. Он хотел взмахнуть ножом, но не успел. Серый ночной мир вокруг заволокла и вовсе непроглядная пелена. Он силился сделать вдох, но не мог, синяя пыль проникала внутрь, мешая дышать. Следопыт жалко схватил ртом воздух раз, другой и, как был, повалился навзничь.

Выждав еще немного, неизвестный повелительно взмахнул рукой, и неведомая мгла стала понемногу рассеиваться, обнажая черную землю, усыпанную телами людей. Пепельноволосый небрежно переступил через тело Харпы и так же спокойно и размеренно пошел дальше, будто бы ничего и не произошло.

Брон сперва почуял, а потом и заметил, что на деревенской площади творилось что-то жуткое. Сердце толкнуло – беги на помощь. Но разум тут же осадил: тебе велено стеречь детей – вот и стереги. Поэтому он стиснул зубы от досады и злости, но остался недвижно стоять.

Внезапно неведомая синяя мгла вдалеке поредела, выпустив вперед длинную фигуру в грязных лохмотьях. Не требовалось особого чутья, чтобы понять – это был не обычный деревенский старик.

Неизвестный приближался медленно и неотвратно, а сизый дым, точно плащ, волочился за ним, играючи проникая через окна и щели в соседние дома. Наконец, незнакомец остановился. Брон оскалился и выпустил когти. Тот в свою очередь оглядел его пристально и непринужденно, точно не замечая угрозы.

– Это с тобой мы давеча виделись в лесу, – прошелестел он тихим, словно бы старческим голосом, но в нем чувствовалась небывалая мощь и тяжелая, слепая угроза.

– Если бы я повстречал тебя, то непременно бы запомнил, – сухо ответил Брон.

– Да, но ты был слишком занят помыслами о том, что тебе насоветовали эти полоумные плющевики, – презрительно бросил тот. – С тех пор как Сумрачный лес стал обителью зла, они совсем помутились рассудком. Удивительно только, что тебя отпустили. – Он окинул оборотня испытующим взором. – Что же в тебе такого особенного, Брон, сын Волка? – И тут же колюче усмехнулся. – Все дело, конечно, в девушке. Но с ней мы еще потолкуем. Сперва твой черед.

Они стояли друг напротив друга, и неизвестный преспокойно говорил, но на деле между ними шла отчаянная схватка. Брону казалось, будто кто-то незримыми пальцами настойчиво обследует его память, роется в ней, перебирает мысли, доставая из дальних уголков обрывки воспоминаний. Волк-оборотень сопротивлялся изо всех сил, но пока что получалось у него не слишком.

– Родители любили тебя, так ведь, Брон? – небрежно заметил незнакомец. – Хотя и очень часто пренебрегали твоим обществом. Ведь у них было столько забот… Ты нам, кстати, здорово подходишь.

– Кому это – нам? – трудно проговорил Брон.

– А потом они умерли, верно? – невозмутимо продолжил тот. – И началась у тебя совсем уж одинокая и безрадостная жизнь. И кем ты стал в итоге – грабителем и убийцей?

При этих словах Брон болезненно дернулся. Но неизвестный настойчиво продолжал:

– Думаешь, таковым тебя сделали твои злоключения? Отнюдь нет. Они лишь подталкивали тебя, испытывали на прочность. Убийцей тебя сделал собственный выбор. – Неизвестный вздохнул со скучающим видом. – Но ты так стремишься исправиться. Доказать миру, что ты не так уж и плох. Но миру-то, по сути, все равно. – Незнакомец оглядел напряженное лицо Брона и понимающе кивнул. – Ты хочешь доказать себе? А теперь и ей. Это другое дело. Вот только одного лишь желания мало. Нужна сила воли, сила духа, чистота сердца. Достанет их у тебя?

Брон напрягся из последних сил, и вдруг копошение в его голове прекратилось.

– А ты на удивление стоек, Брон, сын Волка, – с искренним удивлением и чем-то вроде уважения прошелестел неизвестный. – Нам бы такой пригодился. Мы, правда, обычно взрослых не берем, но для тебя могли бы сделать исключение.

– Кому это – нам? – упрямо повторил Брон, внутренне готовясь к броску.

– Настойчивый, – хмыкнул незнакомец. – Может, что-то и выйдет из этой твоей затеи – из убийцы превратиться в доброго стража. – Он небрежно кивнул в сторону когтистых лап оборотня.

– Ты ведь понимаешь, что этим меня не возьмешь?

– Понимаю, – кивнул Брон и прыгнул.

Незнакомец ловко увернулся. Слетела с длинных костлявых пальцев синяя пыль. И Брон, оторопело мотнув головой, камнем рухнул на землю. Последним, что он запомнил, было склоненное над ним серое лицо, презрительная усмешка и сиплый голос.

– Что за жалкое отродье!

А потом мир поглотила тьма.

Дверь в дом старейшины распахнулась сама собой. В утробном страхе всхлипнули дети. В высоком проеме возникла чья-то мрачная, черная тень. Хейта пригляделась и в ужасе различила за