вокзале с минуты на минуту ожидалось выступление местных большевиков в депо и последние эшелоны отходили на Аксай. Медлить было нельзя. По совету встреченных на вокзале двух старших артиллеристов, я отпустил партизан, часть которых присоединилась к другим отрядам, часть же, вопреки моим советам, во что бы то ни стало хотела проститься с родными, за что некоторые поплатились.

Оставшись один, я вынул стреляющие приспособления и панорамы и хотел запрячь телефонную двуколку, но с уходившего с последней заставой паровоза мне крикнули, что вокзал уже занят, и посоветовали уходить поскорее.

Сложив панорамы и прочее в мешок, я вскочил на коня и рысью направился вдоль железнодорожного моста через реку Аксай, где стоял атаманский отряд, ожидавший атамана Назарова. Только здесь я узнал, что отходят на Старочеркасск. При большей распорядительности командования я мог бы вывести мой взвод в Степной поход, но все было кончено.

Раздел 3

Добровольцы на Кубани

К. Николаев[84]

Смутные дни на Кубани[85]

В настоящем очерке я постараюсь дать краткий обзор событий на Кубани, происходивших 35 лет тому назад в конце 1917-го и начале 1918 года, предшествовавших выходу Кубанского правительственного отряда на соединение с Добровольческой армией в 1-м Кубанском походе, а равно и того, что происходило в 1-м Кубанском походе до соединения кубанцев с армией генерала Корнилова.

Октябрьский переворот совершился. Волна большевизма начала заливать Россию. Она докатилась и до богатого и спокойного до сего времени края – Кубани. Кубанское казачество, исторически сложившееся в стойкое военное сословие, отнеслось к перевороту весьма различно. Уклад казачьей жизни в станицах, служба вне границ своего родного края и, наконец, традиции, передаваемые от дедов к отцам и от отцов к сыновьям, выкованные 60-летней суровой борьбой в годы покорения Кавказа, сделали казаков менее восприимчивыми к учению большевизма и более консервативными, чем крестьянская масса России. Казаки, как собственники иногда весьма значительных земельных наделов, в массе своей оказались менее восприимчивыми к идеологии большевизма, нежели крестьяне, у которых аграрный вопрос стоял довольно остро. Вторая часть населения Кубанской области – горцы – еще крепче хранила свой старый жизненный уклад, основанный на глубоком уважении к старикам и верности крепким устоям семьи.

Наконец, третья часть населения Кубани – иногородние, у которых земельный вопрос был разрешен далеко не в их пользу, – более легко приняла большевизм, который был для них приемлем уже по одному тому, что он нес с собой перспективы уравнения в правах на землю, то есть разрешение того больного вопроса, который создавал вечное недовольство иногородних, искони добивавшихся полных прав на Кубани.

Молодежь – казаки-фронтовики – легко поддалась тлетворным идеям большевизма, и это послужило причиной очень тяжелой борьбы, начавшейся между отцами и детьми по возвращении молодых казаков в родные станицы, борьбы, которая иногда доходила до взаимной глубокой вражды, порой даже до пролития родственной крови. К лету 1917 года Кубань управлялась войсковым правительством и Радой. К октябрю порядок управления краем немного изменился. 25 октября был выбран атаман Кубанского войска полковник А.П. Филимонов (военный юрист). Во главе войскового правительства стал бывший городской голова города Баку Л.Л. Быч (эсер). Рада (краевая) возглавлялась Рябоволом. Здесь надо отметить, что как и в Краевую Раду, так и в Раду Законодательную на паритетных началах входили и иногородние.

В это время с Кавказского фронта на Кубань прибывали делегаты от строевых частей. Наказы, привозимые ими, в те времена клонились к поддержанию порядка на Кубани. Эти наказы и давали твердость существовавшему правительству. Однако постепенно, с охватом большевизмом фронтов, тон и смысл этих наказов сильно изменился. Командующий Кавказским фронтом генерал Пржевальский[86], отсылая с фронта ненадежные части, направлял их зачастую на Кубань. Тщетны были просьбы атамана и правительства. Желая избавиться от будирующего элемента, генерал Пржевальский был вынужден направлять части в тыл, то есть на Кубань. Старики в станицах, встречая прибывающих с фронта сынов, боролись с тем влиянием, которое молодежь несла с собой. Но если эта борьба иногда в семье и была успешна, то во всяком случае казачьи части, как таковые, в целом существовать не могли, они растекались по станицам.

Офицерство с разваливающихся фронтов тоже стекалось на Кубань. Уже у многих возникала мысль об организации отрядов для борьбы с надвигающимися большевиками, но нерешительность правительства и Рады, которые подчас не могли отступить от принципов непротивления, создавали атмосферу шаткости всего положения в крае.

Многие из прибывших офицеров, разочаровавшись в возможности выступления против большевиков, покидали Кубань. Два раза приезжал с Дона генерал М.В. Алексеев. Но и в его речах звучали порой грустные ноты. Он говорил, что Россия гибнет и казачество должно отстоять свои области, чтобы дать основу, откуда началось бы освобождение нашей Родины.

Власти правительство фактически не имело. Распоряжения войскового атамана не выполнялись. Казаки из распропагандированных на фронте частей, растекаясь по станицам, естественно, были постоянно будирующим элементом на местах. Попытки правительства и есаула Савицкого[87], стоявшего во главе военного ведомства Кубани, влиять на прибывающие части – успеха не имели, а надежды на влияние стариков далеко не оправдались. С другой стороны, боязнь левых кругов Рады удерживала правительство от организации отрядов для борьбы с большевизмом. Жупел «контрреволюции» и здесь играл не второстепенную роль.

Наиболее важные железнодорожные пункты оказались занятыми распропагандированными «контрольными ротами», и зараза большевизма беспрепятственно разливалась по Кубани.

К концу октября Екатеринодар начал наполняться подозрительным элементом, что в связи с находящимися в городе вооруженными запасными частями, настроенными весьма тревожно, создавало опасение открытого выступления большевиков. Все это заставило подумать о разоружении запасных частей. В ночь на 31 октября юнкерами Казачьего военного училища и 80 казаками конвоя атамана был разоружен Запасный артиллерийский дивизион. Люди дивизиона были распущены. 29 ноября состоялось назначение начальника для формирования отрядов для поддержания порядка в крае. Таковым на правах командующего армией был назначен генерал-майор Черный[88]. Одновременно весьма популярному по Великой войне полковнику С. Улагаю[89] было поручено формирование партизанского отряда. Однако последнего сформировать не удалось. 29-го же ноября был создан и Полевой штаб командующего войсками, принявший на себя оперативные функции. Войсковой штаб оставил за собой функции мобилизационные.

Положение в крае становилось все тревожнее. Станицы постепенно охватывал большевизм. В важном для нас центре станице Гулькевичи появился весьма популярный среди населения, состоящего почти исключительно из иногородних, комиссар Никитенко. Этот последний пригласил к себе и ярко большевистскую часть – 39-ю пехотную дивизию, которая впоследствии создала