такими тяжелыми. Вновь и вновь старались пошевелиться, чтобы избавиться от тяжести, но, как назло, не было видно ни солнца, ни ветра, они словно сговорились и исчезли одновременно, а без их помощи листьям было не под силу избавиться от капель.

Все вокруг полностью заволокло туманом, лес замер в ожидании перемен, птицы, видимо, испугались и не издавали ни звука.

Время шло, туман медленно рассеивался, небо стало светлеть, ему удалось полностью стряхнуть тучи, солнце проснулось, разбудило ветер, и он слегка закачал ветки. Листья облегченно вздохнули и обронили на землю замучившие их тяжелые капли, потом безмолвно благодарили ветер. И ветер возгордился собой, помчался по веткам, отовсюду раздался шум падавших на землю капель.

Птицы проснулись окончательно, завели свои самые красивые песни, восхваляя ветер, и он, счастливый, гордый, умчался дальше вглубь леса. Небо стало ярко — голубым, день окончательно проснулся.

Воздух кружил голову свежестью, был пропитан ароматом любви, и сердце Аниты еще больше преисполнилось жаждой волшебного чувства.

— Хорошо, что сегодня вторник, поедем в клуб, а то никакой радости в жизни, — заметила Дороти, сидя за столом в своей комнате.

Она напудрила лицо, бордовым карандашом провела кривые линии, где раньше у нее были брови, намазала губы розовой помадой.

Анита посадила ее в электрическое кресло, нажала на кнопку, и кресло поехало вниз, как только оно добралось до середины длинной лестницы, нажала на пульт, кресло остановилось.

— Что случилось? — спросила Дороти.

— Покажите мне свой билет, — сказала Анита, смеясь. — Вы купили билет? Бесплатно вас не повезу.

— Нет у меня билета, нет, не на что мне купить, следующий раз куплю два билета, — пообещала Дороти и засмеялась. — Ты такая сильная, как лошадь, это хорошо, иначе как бы ты помогала мне вставать, — сказала Дороти, когда Анита приподняла ее.

Дороти сияла от счастья, смотрела то в одну сторону, то в другую, здоровалась со всеми, пока шла от входной двери клуба до второго стола.

Анита помогла ей сесть, потом обошла всех женщин за столом, обняла каждую. Первой обняла польку Ли, подругу Дороти, она сидела рядом с ней, потом венгерку, итальянка Сара широко раскрыла руки и первая обняла ее.

— Ты такая душевная, такая искренняя, я давно не встречала таких людей, — признала она.

Анита улыбнулась, поцеловала ее в худую щеку.

— А меня не хочешь обнять? — спросила сгорбленная словачка Рита, трогая за руку Аниту.

Анита повернулась и обняла ее.

— Меня она никогда не обнимает, я плачу ей шестьсот долларов в неделю, а она обнимает вас. Да — да, я плачу ей шестьсот долларов в неделю, не думайте, что она у меня работает бесплатно, — фыркнула Дороти.

— Знаем, все знаем, — сказала словачка и посмотрела на Аниту. — А почему она должна работать бесплатно? Она молодая, крепкая, почему бы ей не работать?!

— Они наши деньги в свои страны отправляют, вот в чем дело, — объяснила полька.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «наши деньги», — спросила Анита, поворачиваясь к ней.

— Американские доллары, вот о чем я говорю.

Анита рассмеялась.

— Когда наша большая страна, Советский Союз, развалилась, кучка людей украла, присвоила столько американских долларов, что во всей Америке нет столько денег, — сказала Анита, смеясь.

— Вот поэтому мы тебя и любим, что не научилась воровать, иначе бы никогда тебя не встретили, — сказала восьмидесятипятилетняя полька.

Анита подошла к ней и обняла ее, женщины начали смеяться, им понравились слова Аниты.

— Помню, я тогда еще подростком была, у нас соседка была из России, моя мать часто готовила голубцы, угощала ее и та всегда говорила, что голубцы напоминают ей родину, — вспомнила Ли.

— И моя мать их часто готовила, на всю жизнь запомнила их аромат. Вроде бы легкое блюдо, а почему — то всегда ленилась, ни разу их не приготовила после смерти матери, — согласилась Рита.

— Я даже не помню, сколько десятилетий прошло с тех пор, когда последний раз их пробовала, — вздохнула итальянка Сара.

Анита слушала их молча, смотрела то на одну, то на другую. «Сколько им осталось жить, когда самой молодой из них 84 года? А что мне стоит приготовить их вековую мечту? Совсем ничего, я могу их готовить каждый день, а для них это несбывшаяся мечта», — думала она.

Она дотронулась до руки Дороти и посмотрела ей в глаза.

— Чего тебе надо, в чем дело? — спросила она резко.

— Если вы не против, я куплю продукты на свои деньги, приготовлю голубцы в капусте, куплю ваш любимый морковный торт и приглашу ваших подруг в наш дом. Что вы на это скажете? — спросила Анита тихо.

— Мне все равно, делай, что хочешь, — ответила Дороти.

Анита обняла ее.

— Послезавтра вы все приглашены на обед в дом Дороти, я приготовлю вам голубцы, — сказала она радостно.

— Вот видишь, подруга, и тебе достались объятия, и мы еще раз попробуем голубцы, — обрадовалась полька Ли.

— Ты очень добра, Анита, таких как ты, осталось совсем немного, — расчувствовалась итальянка.

— Иди, пригласи моего друга Винсента, когда — то он здорово мне помог, — попросила Дороти.

Анита пошла в другую сторону зала.

— Мы вас приглашаем на обед в дом Дороти послезавтра, — сказала она седому, плотного сложения невысокому мужчине.

— Да? — удивился он, — обязательно приду.

Анита вернулась на место, в это время президент клуба постучал по столу деревянным молотком, все присутствующие в зале, человек около ста, встали.

— Мое время, настало, — заволновалась Дороти, попыталась быстро встать, но у нее не получилось.

Анита подошла к ней, взяла под руку, медленно приподняла.

Дороти, прихрамывая, подошла к президенту, левой рукой держась за ходунок, правую руку положила на грудь и запела во весь голос:

«Боже, храни Америку».

Весь зал подхватил.

После того как пение закончилось, президент рассказывал о дальнейших планах клуба. Аниту это совершенно не интересовало, она составляла план на завтрашний день, во сколько ей поехать в магазин, и найдется ли время у соседки, чтобы отвезти ее.

Полтора часа, пока разные люди читали скучные доклады, тянулись как вечность. Наконец седой мужчина старше восьмидесяти лет стукнул молотком по столу и объявил номер стола.

В зале сразу стало шумно и весело, те, чьи номера столов объявляли, радостно поднимались, подходили к кухонному окну, брали булочку и наливали себе крепкий кофе.

Анита пошла со всеми, как только назвали их номер, принесла две булочки, себе и Дороти, и вернулась за кофе.

— Ты словно ветер, Анита, одну минуту там, другую здесь, — заметила Дороти. — Зачем ты еще встала, куда идешь? — спросила она, как только Анита выпила кофе и съела небольшую булочку.