Эта неделя превратилась в бесконечную лихорадочную гонку. И хотя ее новый босс работал столь же напряженно, как и она, Анжела Данем никогда прежде не бывала так занята. Команда из «Тибьюрона» практически поселилась у них в музее, и, по мнению Анжелы, это была устрашающая компания. Разумеется, все они были в прошлом спецназовцами, то есть обученными убийцами, что само по себе пугало. Даже в их облике сквозила потенциальная угроза, и Анжеле становилось не по себе – подгибались колени, сбивался с ритма пульс. И хуже того, она вздрагивала, если кто-нибудь из них в упор смотрел на нее.

Один из них действительно смотрел на нее дольше, чем было необходимо. Или так ей казалось. Это был рослый охранник с бритой головой, фу-маньчжурскими усами и лицом, отмеченным несколькими большими шрамами. Каждый раз, когда Анжела проходила мимо мужчин, занятых работой, он поднимал глаза, и она чувствовала на себе его взгляд. От этого у нее по спине пробегали мурашки, и ей приходилось крепко держать себя в руках, чтобы не вздрагивать под его взглядом.

Разумеется, он никогда и ничем ей не угрожал. Как и никто из охранников. По большей части они были проворными, квалифицированными и вежливыми и, если не считать того рослого пугающего мужчину, игнорировали ее, занимаясь своей работой.

Что было очень хорошо, поскольку поводов для беспокойства у Анжелы было достаточно. Ситуация значительно усложнилась с прибытием иранской передовой группы. Большинство из них почти не говорили по-английски, но были неизменно вежливы, по крайней мере с Анжелой. Кроме того, они, похоже, не разделяли отношения Анжелы к команде охранников из «Тибьюрона». На самом деле между двумя группами явственно ощущалось враждебное напряжение. Ситуация не улучшалась от привычки охранников бубнить слово «рэгхед» в присутствии одного или нескольких иранцев. Анжела не сомневалась, что рано или поздно дойдет до насилия – если не сейчас, то почти наверняка чуть позже, когда прибудут стражи исламской революции. Насколько она поняла, они были чем-то вроде иранского эквивалента «морских котиков»: обученные убийцы, привыкшие держать палец на спусковом крючке. Было совершенно невозможно представить себе мирное сосуществование этих двух групп. А когда прибудет вооруженная команда «Блэк хэт», то, по мнению Анжелы, все может стать еще хуже.

Но Анжеле некогда было беспокоиться о подобных вещах, если только мимоходом. Необходимо было разобраться в куче разных нюансов, принять много решений, которые готовы взять на себя другие люди. Все это добавляло ей забот и здорово раздражало. Анжела не сомневалась: если бы не мистер Миллер, ее новый босс, который настаивал на том, чтобы его звали по имени, Рэндалл, она уже слетела бы с катушек. Конечно, поначалу она возмущалась его назначением. Помимо слухов о постыдном возвышении до «семейного» статуса, его сразу назначили на должность куратора, очевидно даже не рассматривая кандидатуру Анжелы, несмотря на годы ее службы в музее, где она фактически всю работу выполняла сама, пока Бенджи покуривал травку на крыше.

Она ожидала, что мистер Миллер одним лыком шит со своим предшественником, и готова была возненавидеть его. Вместо этого она обнаружила, что он очень приятный, трудолюбивый и компетентный. Всегда в хорошем настроении, и Анжела склонна была думать, что он по происхождению британец, в особенности когда узнала, что он недавно вернулся из двухлетней командировки в Лондон.

Итак, очень скоро Анжела обнаружила, что может переложить многие из возникающих проблем на плечи мистера Миллера – Рэндалла – в надежде, что он разрешит их. И очень скоро она поняла, что испытывает к Рэндаллу Миллеру не только симпатию, но и уважение. Она поймала себя на том, что полагается на его суждение и спокойную уверенность. Он был на удивление сведущ в хитросплетениях мира искусства, и Анжела научилась доверять ему. Он олицетворял собой островок спокойствия и уверенной собранности в океане хаоса.

И к великому облегчению Анжелы, к концу недели враждебность между мужчинами, устанавливающими систему сигнализации, и иранцами, казалось, сошла на нет. Спецназовцы из «Тибьюрона» перестали называть иранцев рэгхедами, вместо этого учтиво кивая им и обмениваясь с ними приветствиями, как показалось Анжеле, на их родном языке – кажется, фарси? Иранцы отвечали в том же духе, и Анжела с удовлетворением думала, что стороны наконец пришли к соглашению. Она была так рада этой разрядке, что решила поучаствовать в этом. Внимательно прислушиваясь, она выучила несколько иранских приветствий.

И когда Рэндалл послал Анжелу в кладовую за рулоном синего полотна для украшения вестибюля к открытию вечернего торжества, она про себя повторяла одну из новых фраз на фарси. Входя в помещение на первом этаже, предназначенное только для персонала, она повторяла фразу: «Кир ту кенет», которую услышала и запомнила утром. Ей казалось, фраза звучит музыкально. Неизвестно почему, она решила, что это значит «с добрым утром», и в пустынном помещении для персонала повторяла эти слова громким бодрым голосом, повернув в коридор, ведущий к кладовой.

– Кир ту кенет! Кир ту… О-о! – воскликнула она, завернув за угол и наткнувшись на человеческую глыбу.

Он был такой высокий, что лицо Анжелы оказалось на уровне его груди, и несколько мгновений она не видела ничего, кроме жетона, который висел у него на шее и в который она упиралась носом. В верхней части жетона она различила надпись «ТИБЬЮРОН».

Мощные руки взяли ее за плечи и осторожно отодвинули назад.

– Кто-то подшутил над девушкой, – глубоким басом пророкотал мужчина. – Кто вас этому научил?

Прищурившись, Анжела подняла взгляд на мужчину, и у нее на миг перехватило дыхание.

Это был он.

Рослый, грубый на вид мужчина с бритой головой и фу-маньчжурскими усами. Тот самый, который пялился на нее.

Он и сейчас пялился на нее с легкой улыбкой, пугающей ее больше, чем испугал бы сердитый взгляд.

– Кто-то вас научил этому? – спросил мужчина.

Анжела не сразу вспомнила, что повторяла фразу на фарси. В следующий момент она оправилась от ужаса и глубоко вдохнула.