Иранцы нисколько не сомневались, что никто не посягнет на драгоценности, пока они в пути. Я был с ними согласен. Я не стал бы пытаться. Не зная маршрута, расписания, охраны – чересчур много переменных. И в присутствии взвода стражей исламской революции, охраняющих драгоценности, понадобились бы штурмовой отряд из ветеранов и пара танков. Возможно, и поддержка с воздуха.

Нет, никто не собирался нападать на иранский конвой. По крайней мере, когда он двигался по улицам Нью-Йорка. Но какой-нибудь чрезмерно оптимистичный идиот мог следить за охранниками и попытаться ударить кого-нибудь из них ножом в момент наибольшей уязвимости – когда они подъедут к музею. Это не намного проще, но предугадать невозможно. Во всяком случае охранники должны быть к этому готовы.

Я был бы готов. Я наблюдал за происходящим с крыши дома на той стороне улицы. Я не увидел никаких других наблюдающих ни на крышах, ни на улице, ни в соседних зданиях. Я мог бы кого-то и не заметить, но вряд ли. Мне было наплевать. Никто не собирается сегодня похитить драгоценности. И потом никто их не похитит. Только я.

Так что я наблюдал в основном из любопытства. Не знаю, почему я предпочел наблюдать с крыши. Раз уж мне было известно, когда привезут драгоценности, можно было найти массу мест, откуда наблюдать. Но я выбрал крышу. Может, потому, что здесь я чувствовал себя могущественным, невидимым – черт, кто знает?! Я не мозгоправ.

И кого это волнует? Я выбрал крышу. Мне нравятся крыши. На них я чувствую себя Человеком-Пауком, следящим за Доктором Осьминогом, как бы тот не совершил какую-нибудь гадость. Я стоял на той крыше минут двадцать, и пока ничего ужасного не произошло. Это я – капитан Хейнос, супергерой Стики Фингерс.

Тем временем я наблюдал за движением колонны. В этот предрассветный час было уже светло. Вот одна из причин, почему все происходило сейчас. Воздух был прохладным, и немногие люди на улицах шагали быстро, чтобы согреться. Стоя на одном месте, я начинал замерзать. Но я знал, что это скоро произойдет, подогревал себя мыслями и ждал.

Из-за угла вывернул черный джип и направился в сторону музея. За ним ехал другой черный джип, потом бронеавтомобиль и затем еще два черных джипа. Первые два джипа разделились. Один повернул в проулок, ведущий к погрузочной платформе, другой припарковался при въезде в проулок. Из него выскочили шесть бородатых парней в черных костюмах. Вооруженные автоматами, они быстро рассредоточились, как будто готовились к бою. Видно было, что для них это привычное дело. Они наблюдали за тем, как бронеавтомобиль поворачивает в проулок.

Никаких сомнений. Это оно.

Другие два джипа заехали на тротуар, выплевывая из недр своих пассажиров – точные копии команды из первого джипа. Все восемнадцать бойцов рассредоточились, прочесывая улицу, проулок, ближайшие здания.

И разумеется, крыши. Я скорчился за трубой, чтобы меня не заметили. Вооруженные парни на улице были из стражей исламской революции. Наверняка они хорошо обучены и будут выискивать любой силуэт, которого не должно быть на крыше. Из-за трубы мне было кое-что видно, и я понаблюдал еще немного. Всего лишь из любопытства. Я увидел все, что было нужно. Драгоценности прибыли.

Больше никакого ожидания. Все должно произойти сейчас. Все, ради чего я надрывал задницу, скоро должно было прийти в действие, как одна из машин Руби Голдберга. Все детальки задвигаются, подтолкнут другие и наконец вытолкнут выигрыш из последней маленькой дверцы прямо мне в руки.

Я поежился. Думаю, не из-за холода, а потому что это было так клево. Я ощущал нечто среднее между восторгом и диким ужасом. Я знал, что у меня получится, и в то же время с той же уверенностью понимал, что есть миллион вещей, которые могли пойти не так, и все это могло закончиться плохо для меня. Не могу сказать, что возбуждало меня больше – предвкушение выигрыша или мысль о том, что я проваливаюсь в глубокую опасную пропасть. Просто я знаю, у меня было такое чувство, словно меня захлестывает волна адреналина и предвкушения. Так было всегда, когда я вел свою игру, и мне это нравилось.

С улицы донеслись крики. Я ничего не понимал, говорили на фарси. Я выглянул из-за трубы. Один из парней размахивал рукой, другие шли к нему по проулку с оружием на изготовку. Меньше чем через минуту все они исчезли. Еще через минуту джипы и бронеавтомобиль выстроились в колонну и поехали в сторону центра города.

Я выждал еще минуту – на всякий случай. Потом прополз по-крабьи от края крыши до дальней части здания. И только тогда надел наушники и на полную мощность врубил «Celebration» группы Kool and the Gang. Отдавшись ритму, я понесся по крышам города.

* * *

Катрина в последний раз осмотрела выставочный зал. Приходилось признать, пусть даже часть работы она выполнила сама, что выглядел он по-настоящему впечатляюще. По залу были широко расставлены стеклянные витрины, каждая со своим ювелирным чудом, что позволяло посетителям подойти к каждому экспонату. В части зала, примыкающей ко входу, среди небольших витрин с браслетами и ожерельями доминировала витрина с короной императрицы Фарах с потрясающим изумрудом в 150 карат. В другой витрине были выставлены усыпанный драгоценностями меч, известный как ятаган, пара эполет, инкрустированных сотнями бриллиантов и изумрудов. В витрине поменьше были размещены булавки и броши.

И в самом центре зала помещалось величайшее чудо из всех, стоящее особняком в буквальном и переносном смысле. Ничто другое из этой коллекции – ничто в целом мире – не могло с ним сравниться. Оно располагалось отдельно от всех экспонатов в безупречно освещенной витрине.

Дерианур. «Море света».

Чтобы посетители не подходили вплотную, вокруг витрины были натянуты бархатные шнуры, и рядом с ней стояли двое охранников – американец и иранец. В зале дежурили еще несколько охранников, и дополнительно человек десять совершали периодический обход. Это могло бы слегка обескураживать, но все охранники были в военной парадной форме, и им было приказано улыбаться и быть вежливыми.

Нахмурившись, Катрина осматривала зал в поисках изъянов, но ничего не обнаружила. Они все-таки это сделали. Информационные стенды наконец заняли свои места на пюпитрах, светильники развешены, пол натерт до сверхъестественного блеска – подготовка была завершена. Катрина вздохнула с усталым удовлетворением. Все закончено. И у нее даже осталось время, чтобы привести себя в порядок к торжественному открытию выставки. Она взглянула на часы:

– Черт!

У нее осталось всего десять минут, чтобы добраться до своего косметолога. А потом заехать домой, одеться и снова мчаться в центр – настоящие скачки.

Она поспешила из зала, высматривая Рэндалла. Ему тоже надо заняться собой. Ему нельзя показываться на людях в облике помощника сантехника. К счастью, Катрина нашла его в холле, где он вел с Анжелой оживленную дискуссию, которую Катрина прервала без тени сомнения.

– Рэндалл! – позвала она, и он взглянул на нее. – Мне надо привести себя в порядок. Да и тебе тоже!

Помедлив, он покачал головой: