рассчитывать на гегемонию не только в Европе, но и в Азии. А если бы ее младший партнер, коммунистический Китай, встал в авангарде коммунистической экспансии, осуществляемой посредством «освободительных войн» (так большинство политиков США воспринимало вьетнамскую войну), то сложившийся коммунистический монолит затмил бы собой опекаемый и возглавляемый США «свободный мир». Если бы кризис капиталистического производства, который считается основной причиной Великой депрессии 1930-х годов, продолжился и после Второй мировой войны, западноевропейские государства могли бы пасть жертвами победной поступи социализма – либо рухнуть (что, по сути, одно и то же) вследствие подрывной деятельности КГБ.

К счастью, это не более чем домыслы. На самом же деле, как и предвидел Кеннан, свободный рынок и свободное общество доказали свой приоритет в предоставлении людям тех экономических, политических и личных благ, которых они желали. Несмотря на несколько десятилетий драматического и внушавшего страх возвышения, Советский Союз все-таки пал, ибо его командная экономическая система и тоталитаристская политика не выдержали конкуренции.

Вооружившись этими примерами из прошлого, спросим себя – куда мы идем?

Глава 10. Куда мы направимся отсюда?

Действительно, многие заранее видели, что им предстоит, но так называемое чувство чести соблазнительной силой этого слова довело их до того, что они, склонившись перед ним, попадали в непоправимые беды, а затем прибавляли к ним еще больший позор, скорее из-за своего постыдного безрассудства, чем в силу неблагоприятных обстоятельств.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

Возможно, мы создали Франкенштейна.

Ричард Никсон

Согласно вашингтонским сценариям, эта глава должна была бы предлагать широкой публике новую политическую стратегию Соединенных Штатов Америки в их соперничестве с Китаем, а также перечислять список мер, которые позволят наладить мирные и продуктивные отношения с Пекином. Но попытка загнать нынешние вызовы в этот привычный шаблон лишь продемонстрировала бы нашу неспособность вникнуть в суть дилеммы, излагаемой в данной книге.

Сегодня Америке прежде всего требуется отнюдь не новая «китайская стратегия», что бы ни понималось ныне в Вашингтоне под стратегией, а достаточно долгая пауза для осмысления происходящего. Если тектонические сдвиги, вызванные возвышением Китая, ставят перед США дилемму поистине фукидидовских пропорций, то все призывы к «более твердой» или «мускулистой» политике принесут столько же пользы, сколько принесет прием двойной дозы аспирина больному раком. Если США продолжат делать то, что они делали до сих пор, будущие историки станут уподоблять текущую американскую «стратегию» тем иллюзиям, очарованию которых поддались британские, немецкие и российские лидеры накануне драматических событий 1914 года.

Не существует никакого «решения» проблемы, которую олицетворяет собой новое и стремительное возрождения тысячелетней цивилизации, чье население превышает 1,4 миллиарда человек. Это непреложный факт, с которым нам предстоит свыкнуться за жизнь одного поколения. Разработка стратегии, адекватной по масштабам такой задаче, потребует многолетних и многомиллионных усилий. Пожалуй, налицо признаки сходства с той ситуацией, когда четырехлетние дебаты в промежутке от «длинной телеграммы» Кеннана до меморандума NSC-68 авторства Нитце сформировали комплекс идей, ставший в конечном счете американской стратегией холодной войны. Понадобятся проницательность и дальновидность, ничуть не уступающие проницательности и дальновидности тогдашних «мудрецов». Если коротко, нужно нечто гораздо большее, нежели все, что мы делали со времени «открытия» Китая. Данная книга призвана стимулировать аналогичные дебаты, а в заключительной ее главе формулируется ряд принципов и стратегических вариантов, полезных тем, кто попытается вырваться из «ловушки Фукидида» и избежать третьей мировой войны.

Начнем со структурных реалий

Бисмарк преувеличивал, когда характеризовал государственное управление как необходимость прислушиваться к поступи Бога, а затем хватать Его за подол, когда Он проходит мимо. Скорее, государственное управление сродни умению кататься на волнах истории, а не творить эти волны. Чем четче лидеры различают фундаментальные тренды, тем успешнее они формулируют возможные действия.

В Вашингтоне в первую очередь чиновники задают такой вопрос: что делать? Но ответ «не просто стойте рядом, а включайтесь в дело» подразумевает политический рефлекс, а не стратегический запрет. Стратегия настаивает на том, что диагноз предшествует выписке рецепта. Вы бы наверняка принялись возражать, вздумай хирург отправить вас в операционную сразу после беглого обсуждения симптомов вашего состояния. Точно так же, пускай текущие кризисы и политическое давление побуждают к немедленным действиям, ни один президент не должен воспринимать всерьез рекомендации тех политических советников, которые не продемонстрировали прежде глубокого понимания проблем.

Когда Никсон и Киссинджер начали изучать возможность «открытия» Китая, никто из них не предполагал, что уже при их жизни Китай сможет построить экономику, которая не уступит размерами и эффективностью экономике Соединенных Штатов Америки. Никсон и Киссинджер искали способ противостояния СССР, их цель заключалась в том, чтобы расширить раскол коммунистического блока и усугубить напряженность между Советским Союзом и Китаем. Они добились своего. Но ближе к концу жизни, размышляя о прожитом, Никсон признался своему другу и бывшему спичрайтеру Уильяму Сэфайру: «Возможно, мы создали Франкенштейна».

Каким монстром может стать Китай? За три с половиной десятилетия, минувшие с тех пор, как Рональд Рейган стал президентом, Китай, благодаря повышению эффективности экономики, вырос всего с 10 процентов экономики в США до 60 процентов в 2007 году, 100 процентов в 2014 году и 115 процентов сегодня. Если текущая тенденция сохранится, то экономика Китая вполовину превзойдет американскую к 2023 году. К 2040 году она может стать почти в три раза больше[698][699]. Это будет означать, что Китай сможет использовать втрое больше ресурсов, чем Америка, для воздействия на международные отношения.

Такие глобальные экономические, политические и военные преимущества изменят планету образом, который не виделся американским политикам даже в страшных снах. Американские концепции международного порядка зиждятся на военном превосходстве США. Но почему Вашингтон сегодня обладает подобным превосходством? Да потому, что за последние три десятилетия он потратил на расходы на оборону в несколько раз больше всех своих конкурентов. Военный бюджет США на 2016 год превышает совокупные военные бюджеты Китая, России, Японии и Германии. Почему Соединенным Штатам Америки удалось возглавить процесс составления правил мирового порядка после Второй мировой войны? Многие американцы хотели бы думать, что причиной всему интеллект, добродетельность и привлекательность Америки, но неоспоримая истина такова: за первенством стоит экономическое господство.

Радикальные перемены в мировой экономике ведут к тому, что проамериканский мировой порядок поддерживать все труднее. В годы после финансового кризиса 2008 года и глобальной рецессии лидеры многих стран уверяли нас в том, что их приоритетом является экономическое развитие. Тем не менее темпы роста в крупных экономиках мира оказались мизерными. В США рост застопорился на уровне в среднем лишь 2 процента