1,4 миллиарда сограждан? Неужели китайские граждане менее достойны прав человека, которые Декларация независимости США признает даром, ниспосланным Богом всем людям? Если демократия является лучшей формой правления для всех прочих стран, почему не утвердить ее и в Китае? Нам ведь известно, что китайский народ умеет адаптироваться к демократии: 23 миллиона человек, бежавших от Мао, успешно построили демократию на Тайване и создали рыночную экономику, которая, будь остров независимой страной, оказалась бы в верхней трети государств – членов ООН. Соединенные Штаты Америки поддержали право шотландцев на проведение свободного референдума по независимости от Соединенного Королевства, а также поддержали косоваров, когда те пожелали отделиться от Сербии. Почему бы Америке не поддержать независимость Тибета и Тайваня в рамках стратегии по разделению Китая и свержению правящего пекинского режима? Китай, без сомнения, решительно отреагирует на такие инициативы. Но исключать этот вариант из рассмотрения значит игнорировать долгую историю поддержки Америкой стремления народов к независимости, даже вопреки мнению противников, и лишать себя рычагов влияния.

В настоящее время в Китае больше всего пользователей Интернета. Смартфоны позволяют китайцам наблюдать (в пределах, установленных правительством) происходящее в мире, и той же цели служат туристические поездки и доступное новой элите образование за рубежом. Когда открывается возможность, китайские граждане пользуются свободой посещения веб-сайтов, покупают то, что им нравится, и путешествуют по своему усмотрению. Вашингтон мог бы использовать эти зарождающиеся предпочтения ради насаждения политической свободы. В годы холодной войны США вели явную и тайную деятельность по подрыву легитимности советского правительства и его идеологии. Сегодня американские политики могут почерпнуть многое из учебников тех лет, чтобы добиться смены режима в Китае. Например, правительство США может использовать свои кибервозможности, чтобы похитить, а затем распространить через своих агентов в Китае порочащие сведения о былых и нынешних злоупотреблениях коммунистов – поведать, например, как разбогатели сегодняшние лидеры КНР. Также США могли бы поощрять деятельность диссидентских групп в Китае, как было в оккупированной Советами Европе или в самом Советском Союзе в период холодной войны. Китайцы, обучающиеся в США, естественным путем «заражаются» идеями свободы, прав человека и главенства закона; их следовало бы привлекать и побуждать к борьбе за политические перемены по возвращении в Китай.

В крайнем случае американские военные инструкторы могли бы скрытно обучать и поддерживать сепаратистов. Китайское государство далеко не однородно. Тибет, по сути, является оккупированной территорией. Синьцзян, традиционно исламский регион в западном Китае, уже охвачен активным уйгурским сепаратистским движением, которое ведет вялую внутреннюю войну против Пекина. А тайваньцы, наглядно убедившиеся в жесткой руке центральной власти на примере Гонконга, вряд ли захотят воссоединения под властью правительства, которое становится все более авторитарным. Должны ли США поддерживать этих сепаратистов и втягивать Пекин в конфликты с радикальными исламистскими группировками по всей Центральной Азии и на Ближнем Востоке? Если да, не окажется ли так, что Америка угодит в трясину, подобную той, в которую попал СССР в Афганистане, где поддерживаемые Америкой моджахеды, «борцы за свободу», воевали против Советского Союза?

Со временем подспудные, но сконцентрированные усилия по выявлению противоречий в китайской коммунистической идеологии и «развенчиванию» попыток КПК усилить авторитарный контроль над стремлением граждан КНР к свободе могут подорвать легитимность режима и поощрить борцов за независимость на Тайване, в Синьцзяне, Тибете и Гонконге. Разобщая Китай на его территории и заставляя Пекин сосредотачивать внимание на поддержании внутренней стабильности, США могли бы существенно снизить риски возвышения Китая и утраты своего доминирования в мире.

Договариваться о долгом мире

Если на сей счет возможно договориться, США и Китаю следует согласиться на четвертьвековое перемирие, которое наложит значительные ограничения в ряде сфер конкуренции, но позволит обеим сторонам свободно конкурировать в других сферах. От тридцатилетнего мира, который Перикл заключил со спартанцами в 445 году до нашей эры, и до советско-американской разрядки 1970-х годов соперники на протяжении всей истории человечества находили способы принять невыносимые (но временно исполнимые) обязательства во имя реализации более насущных приоритетов, особенно во внутренних делах.

Готовность Никсона и Киссинджера заключить целый ряд соглашений, которые ознаменовались явлением, именуемым в США и Советском Союзе «разрядкой», отражала их убежденность в том, что Америке нужна передышка, чтобы уладить конфликты дома – справиться с последствиями вьетнамской войны и борьбы за гражданские права. Среди этих соглашений были ОСВ (Договор об ограничении стратегических вооружений), заморозивший численность наиболее смертоносных ракет с ядерными боеголовками, Договор ПРО, обязывавший обоих конкурентов не принимать дополнительных мер по защите от ракет противника и тем самым оставлявший их уязвимыми перед нападением, и Хельсинкские соглашения, легализовавшие разделение Европы. Как объяснял Киссинджер, решающим элементом разрядки были договоренности: США обусловили свои уступки по вопросам, важным для Советского Союза (скажем, по признанию Восточной Германии), уступками Москвы там, где это было важно Вашингтону (в том числе по свободе Западного Берлина и сдержанности в отношении эскалации бомбежек во Вьетнаме).

Политические издержки этих соглашений были весьма велики. Аналитики до сих пор спорят, насколько соглашения были выгодны обеим сторонам. Некоторые отмечают, что они позволили создать новый международный порядок, в рамках которого Москва и Вашингтон отказались от стремления уничтожить друг друга. Но кое-кто считает, что эти соглашения в первую очередь выиграли время на демонстрацию того, какое общество и какой строй окажется в итоге лучше. Сторонники последнего взгляда, которые присоединились к администрации Рейгана в 1981 году, не видели противоречий между новыми переговорами с советскими лидерами и одновременной деятельностью по низвержению «империи зла»[714].

На нынешнем этапе китайско-американского соперничества обе державы сталкиваются со значительными проблемами у себя дома. Учитывая китайскую точку зрения, что прогресс развивается десятилетиями и столетиями, а не занимает дни или месяцы, Китай, можно сказать, исторически демонстрирует способность откладывать решение проблем на длительную перспективу, что подтверждается, например, Шанхайским коммюнике 1972 года, эффективно снизившим остроту споров вокруг Тайваня, или соглашением 1978 года, когда по инициативе Дэн Сяопина Китай предложил Японии отложить выяснение принадлежности островов Восточно-Китайского моря минимум на поколение[715]. Американцы, как правило, менее терпеливы. Однако обилие потенциальных соглашений выглядит плодотворным вариантом: здесь и договор о «замораживании» споров из-за Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, и гарантии свободы судоходства для всех судов во всех международных водах, и признание допустимых областей для кибератак при отказе от них в ряде сфер (прежде всего в критически важной инфраструктуре), и запрет конкретных форм вмешательства во внутреннюю политику друг друга.

Как было в период разрядки в ходе холодной войны, США и Китай могли бы увязать уступки с заключением соглашений, которые сулят им достижение целей, для