Он подхватил меня на руки и отнёс в спальню.

А дальше – калейдоскоп, где всё кружилось, менялось, обволакивало неймановскими фирменными узорами.

Он стянул с меня одежду, обласкал с ног до головы, до тех пор, пока я не обезумела, сгорая от неудовлетворённого желания. Но ни пальцами ни губами он в этот раз меня не удовлетворял. Просто касался, возбуждая, посылал по всему телу импульсы, и поэтому, когда он вошёл в меня, я уже была на грани.

Ему хватило всего нескольких толчков, чтобы я разлетелась на мелкие осколки оргазма, что поглотил, поработил меня, заставил кричать и дрожать в его руках. Но Нейман и не думал давать мне передышку.

Он брал меня снова и снова, доводил до пика, целовал в губы и рисовал узоры руками и губами, вызывая неизведанные ранее ощущения и чувства.

Какое-то сумасшедшее неистовство. Ураган. Смерч по имени Нейман. От его сдержанности и холодности не осталось и следа.

– Моя! – рычал он, кончая, сжимая в крепких объятиях и наконец расслабляясь.

Это была ещё одна точка невозврата.

Я немного страшилась. Представляла нашу встречу после недолгой разлуки, которая случилась слишком быстро после знаменательного для меня решения – стать его женщиной.

Мне всё казалось: он откатит назад, будет холоден, как всегда, хоть его звонки и разговоры говорили о другом. Но вот этого полного обладания, сумасшествия не ожидала.

– Ты не перенесла сюда свои вещи, – сказал он, когда мы немного отдышались и пришли в себя.

Я закусила губу. Об этом речь и не шла. Без Неймана я ночевала в своей комнате. Как-то не думала, что должна полностью перебраться в его спальню. Нейман, по всей видимости, считал иначе.

– Завтра займись этим, – произнёс он мягко, но за этой мягкостью я услышала лязг металла. – Мы больше не будем спать по разным комнатам.

– А как же жизненное пространство? – задала я волнующий меня вопрос.

– Осваивай его днём, Ника. А вечером и ночью я хочу, чтобы ты была рядом.

Вообще-то я имела в виду его жизненное пространство. Я знала, что такое долгое время быть одной. И знала, что невероятно трудно адаптироваться и привыкать к другому человеку, что в какой-то момент окажется рядом. Причём не на время, а на постоянной основе.

– Я не о себе, – помотала головой. – А если ты захочешь побыть один? Или мне вдруг приспичит почитать, порисовать? Я иногда не могу уснуть, а чтение, рисование успокаивают меня.

– Я не захочу. Никаких разных кроватей и побегов. Захочешь рисовать – рисуй. Не вижу проблем. Захочешь побыть одна – места в квартире предостаточно. Но спать ты будешь возвращаться сюда. Раз уж ты беременная, – скользнула по его губам улыбка, – смешно прятаться по разным углам.

Он пошутил, я понимала. Но по тому, как собственнически скользнула его ладонь по моему животу и погладила его, я почувствовала: его не ужасает эта мысль, не пугает. Он, наверное, хочет детей.

– А что мы будем говорить потом? Когда выяснится, что никакого ребёнка нет? – пролепетала я беспомощно.

Нейман лишь пожал плечами:

– А кто сказал, что ребёнок есть? Сами придумали, сами обманулись. Эта сенсация со временем потухнет. Такие сплетни рождаются каждый день пачками и умирают точно так же – быстро и тихо, как бабочки-однодневки. Меньше думай об этом, Ника. Однажды ты научишься не обращать на подобную чушь внимания.

Он говорил так уверенно, словно мне было место в его мире. Будто я задержусь рядом с ним надолго. И я не знала, хочу ли этого. Инстинкты кричали: так не бывает, не со мной. И не рядом с Нейманом.

Я не видела с ним перспектив. Но глупое сердце хотело большего и сжималось в груди так, что трудно было дышать.

Это был какой-то нереально сумасшедше-прекрасный месяц, что мы прожили с Нейманом вместе.

Не могу сказать, что у нас всё было идеально – нет. Мы часто не сходились во мнениях. Нередко он пытался меня подавить в силу своего властного характера. Но Стефан умел просить прощения, а порой извиняться без слов.

Больше он никуда не уезжал и не пропадал. По утрам мы пили кофе на кухне. Нередко его готовил Нейман. Мы сидели плечом к плечу, задевая друг друга локтями, но ни меня, ни его это не раздражало. Наоборот: нам без конца хотелось друг друга касаться. Я сдерживалась, а он нет. То волосы мне поправит, то по руке подушечками пальцев проведёт.

Иногда таких касаний хватало, чтобы вспыхнуть и заняться сексом. Секса было много. Я вообще не представляла, как он мог обходиться без него так долго, пока мы были с ним в непримиримых отношениях. Но, подозреваю, женщины у него были. До той самой ссоры.

А так… Стефан не давал повода думать, что ведёт двойную жизнь или игру. Каждый вечер он возвращался домой. Чтобы любить меня телом. Что у него в душе творилось, он не рассказывал и, к счастью, не лез в мою душу.

Бывали дни, когда мы просто лежали рядом. Рука в руке, с переплетёнными пальцами. Но таких дней между нами прошло ничтожно мало. Часть из них припало на вполне естественные процессы, которые явно указывали на мою небеременность. Но и в эти дни он меня от себя не отпустил. Не давал спрятаться или уединиться. Гладил мой ноющий живот, давая понять: он рядом и сделает всё, чтобы мне было хорошо.

За это время на город спустилась зима. Выпал снег, завыл ледяной ветер. Приближался Новый год – шагал к нам, перелистывая календарь.