и спросил насчет хирда. Тогда-то Альрик и вспомнил о своем обещании и взял Энока, невзирая на возражения его родителей.

Бьярне, теперь по прозвищу Дударь, был лучшим в своей деревне среди сверстников. Как и я, мечтал стать равным богам, но в деревне той жили тихо, с тварями не сталкивались, пасли коз, обрабатывали землю, и редко какой мужик поднимался выше четвертой руны. Бьярне бежал к каждому случайному кораблю и просил взять его, но кому был нужен долговязый однорунный пацан с плохоньким топориком? Ни оружия, ни брони, ни серебра. Больше возни, чем толку. А Альрик взял. Наверное, потому, что и сам был чуть старше, и рунами не намного выше.

Тулле. Единственный человек из всех, кого я знаю, который с рождения носит в себе Бездну. И единственный не только научился с ней справляться, но еще и использует ее в своих целях.

Эгиль Кот. Он и не собирался становиться хирдманом. Жил себе в Хандельсби, о подвигах не мечтал. Сын рабыни и норда, признанный отцом незадолго до получения первой руны. В семье он так толком и не прижился. По весне, как только сходил снег, Эгиль удирал из дома и жил на улице, ночевал в сараях и на сеновалах, приворовывал во время торговых ярмарок. Пока был маленьким, многое сходило с рук, а как только стал рунным и позарился на чужой кошель, тут же попался. И попался Вепрю. Кто другой мог бы высечь мальчишку или пожаловаться его отцу, ведь одно дело — ограбить открыто, завладеть добром силой, тут все решает отвага и мощь воина, а красть втихую — лютый позор! Что сделал бы отец с таким сыном? Отказался бы? Продал иноземным торговцам в рабы? Но Вепрь пожалел воришку и предложил пойти в хирд, мол, воровать на корабле нечего и не у кого, а там, глядишь, и наберется ума-разума.

Остальные шли в хирд уже при мне, и по большей части сами того хотели. Сварт, Видарссон, Аднтрудюр обменяли постылую жизнь на вольную и сложную. Плосконосый, Булочка, Простодушный не захотели оставаться соломенными вояками, у которых рун много, а умений — пшик. А Рыси и деваться некуда было.

Поев, мы наскоро проверили местность вокруг поселения и ни одного драугра не нашли. Так что посоветовали хозяевам починить изгородь, посадить зорких мальчишек на крыши и жить как прежде.

Старик переживал, разберутся ли с мертвяками до сева, а то если земля будет простаивать, зимой с голоду помрут.

— Разберутся. Самое большее через седмицу всех и упокоят.

— Ага. С бриттами пять десятков зим разбирались, разобраться не смогли, а тут с мертвяками за семь дней…

Не успели мы сделать и шагу отсюда, как к Альрику подошел Гисмунд.

— Теперь идем к дому Хьярти? — набычившись, спросил он.

— Хьярти? — удивился хёвдинг и глянул на меня.

— Вроде бы там остались отец и сестры Гиса, — пожал я плечами.

— И где это?

Наш проводник посмотрел на небо, на перевалившее через зенит солнце и указал на юго-запад.

— Далеко?

— Два дня ходом, один — бегом, — коротко пояснил проводник.

Альрик покачал головой.

— Нет. Мы еще не нашли трех ульверов. Мы пойдем на восток, по реке.

— Ты обещал! — закричал на меня Гис. — Ты говорил, что приведешь помощь!

— Я обещал довести тебя до Сторборга — я довел. А сюда ты сам пошел. Никто ничего тебе не говорил. Ты сам всё придумал. У нас нет обязательств ни перед тобой, ни перед конунгом.

— А молот…

— Молот довел нас до реки.

Гисмунд засопел, думая, что сказать.

— А если… если я соглашусь стать хирдманом, тогда вы пойдете к моей семье? Вам же теперь не хватает воинов.

— Нам много чего не хватает, — мягко сказал Альрик. — Людей, корабля, толкового кормчего, серебра, брони и оружия. Но я не возьму к себе юнца, который будет думать лишь о тех, кто остался позади.

— А как же… — Гис едва сдерживал слезы. — Что же теперь делать?

Я сам дурак. Надо было прогнать его сразу! Знал же, что этим всё и закончится.

— Гис, открой глаза! Ты же шел рядом с нами! — рявкнул я. — Видишь, что драугры все ушли! Ушли на север, к реке, к Сторборгу! Либо твоих родичей поубивали, либо им ничего не грозит. Всё уже случилось, ты понял? Беда лишь в твоем незнании!

Ну всё, разнюнился. Тихо зашмыгал носом, стараясь скрыть потекшие сопли, грубо провел кулаком по щеке, почти ударил, стирая слезы.

— И что… что делать?

Вепрь положил руку на плечо Гиса и неторопливо втолковал:

— Возвращайся. Найди хирд, что идет вдоль реки. Глядишь, очистят берег, вырежут мертвяков и пойдут по деревням.

— Нет! — выпалил парнишка. — Нет, я и один… Я и сам! А вы… а ты еще молот отцов взял!

Развернулся и пошел. На юго-запад, как и показал проводник.

Не успел взять его в стаю. Альрик правильно сказал: сейчас он не о стае будет думать, а о своем логове. Хоть Гисмунд уже не мальчик, уже четыре руны набрал, но он не готов стать хирдманом. Некоторые и после первой руны могут, а некоторые, став хускарлами, не отпускают мамкину юбку и отцов пояс. А есть и такие, что, еще цепляясь за родителей, навешивают на себя и своих отпрысков.

Проводник давно понял, что мы идем не земли от драугров зачищать, потому не напрашивался на дальнейшую дорогу. Остался здесь.

А мы побежали на восток.

По правде, те же слова, что я сказал Гисмунду, подходили и нам. Либо наши парни в безопасности и могут подождать, либо их убили после того, как я их слышал в прошлый раз. Мы можем пойти сразу на север, к берегу Ум, там сойтись с хирдманами, поубивать драугров, поднять хирд по рунам. Каждый из ульверов понимал это.

У нас пять карлов на пятой руне. Один хороший бой — и хирд подскочит в силе неимоверно. Но ни Энок, ни Эгиль, ни, тем более, Видарссон, Сварт или Аднтрудюр не выказывали недовольства.

Драугры — странная штука. Для