умбон! И рассекло его. Не зря я отдал такие деньги за топор. Прах твариных костей делает железо намного крепче. Наверное, я и пальцы драугру зацепил. Но щит он не бросил.

И мы закружили с драугром по лесу, делая с каждым ударом шаг в сторону, чтобы зацепить врага.

Я и злился на чересчур ловкого врага, и упивался боем. Мы с ним были почти на равных. Почти как тренировки с братьями, только можно было не сдерживать руку и бить в полную силу. Все хитрости, все уловки, выученные мной за эти годы, пригодились сейчас. Прыжки, увороты, кувырки! Трюк со щитом я тоже запомнил.

Пот валил градом по лицу, рубаха взмокла и прилипла к телу. Левый наруч свалился, разрубленный пополам, да и саму руку я едва чувствовал.

Вжух! Мимо проскользнул меч, едва разминувшись с драугром.

— Альрик! Уйди! — взревел я. — Не мешай!

— Тогда где твой дар? Почему он еще бегает?

Дар? Зачем тут дар? Сейчас сражается не хирд! Это только моя битва!

Да и вообще драугр был изрублен похлеще моего, только он не замечал ранений. Я несколько раз рубанул по его ногам, снес кусок левого плеча, отхватил ему ухо и часть щеки. Любой человек бы уже свалился от потери крови, но черная жижа в его тухлом теле быстро густела на воздухе и засыхала.

Просвистела стрела, и драугра отбросило назад. Из его груди торчало древко. Свист. Еще одна воткнулась ему в глаз. Я заорал и с удвоенной яростью бросился на врага.

И бой закончился.

— А чего вы так долго-то? — спросил я, зажимая рану на левой руке.

— Драугр с серпом… — непонятно ответил Энок, опустив лук.

— Так я же его первым изрубил.

— Изрубил. А он снова собрался. Искореженный, кривой, но собрался. Пришлось его убить.

Местность вокруг нас изменилась. Частокол вымазан черным и красным, едва появившаяся трава втоптана в землю, дерн бугрился уродливыми ранами. Слабенькие драугры с отрубленными конечностями лежали связанными, хускарл с топором тоже дергался неподалеку, лишенный возможности встать.

— Ты чего закопался в бой? — сказал Альрик, нервно дернув щекой. — Устроил тут невесть что! Будто перед перворунными юнцами выделывался. Ты должен был найти Облауда. Или Левшу.

— Это был мой бой, — пожал я плечами.

— Нет, не твой. Это бой ульверов. Как и каждый бой, в котором ты участвуешь. Даже если рядом нет никого из нас, ты представляешь весь хирд!

Я пожал плечами и охнул. Левая рука вспыхнула болью. Мда, враги пошли нынче такие, что уже не кожаную защиту надо таскать, а железную, да еще и с примесью твариного пепла. Вепрь подошел, грубовато вывернул больную руку и глянул на рану.

— Энок, Эгиль, обойдите кругом! Не остались ли где драугры? — затем Альрик обратился к проводнику: — Позови хозяев! Живы ли? Нужно ли чем помочь?

Лучник заколотил в приваленные ко входу доски.

— Эй, Медведь! Выходи! Гости пришли!

Вепрь уже обмотал мне руку ветошью, а Энок и Эгиль вернулись с осмотра, когда изнутри послышался шум, и через щель под крышей нам подали голос:

— Кто там?

— Помощь пришла. Хирдманы убили всех мертвяков. Выходи, старый! И чего ты сам с ними не справился?

Снова скрежет с той стороны, явно отодвигали что-то тяжелое. Затем доски чуть разошлись, и показалась голова старика, обмотанная тряпками так, что виднелся лишь один глаз, нос и клочья седой бороды.

— Ты что ли, Двойной?

— Я. Открывай, нет больше тут мертвяков.

Доски убрали полностью, и из дома вышел старик, мужчина-карл и две женщины. Из проема высунулось еще несколько детских головенок. А пахнуло изнутри чуть ли не похлеще, чем из сундука с теми двумя мальчишками. Ядреная смесь пота, мочи, дерьма, крови, дыма, помоев и грязных протухших тряпок.

Старик медленно прошел по двору, увидел еще дергающихся драугров.

— И всё? Это все, кто тут были?

— Все, отец, — Альрик похлопал старика по плечу. — Теперь можете выходить.

— А где же… — старик аж задохнулся, — где же остальные? Тут было несколько десятков. Уж с этими мы бы справились. Был полусгнивший хускарл с серпом, он мне чуть полголовы не снес. Мы его и так рубили, и эдак, а он всё не помирал.

— С ним мы сладили, — Вепрь ткнул пальцем в кучу гниющего мяса, ничуть не напоминающую человека.

— А лучник с железными стрелами? А копейщик со шлемом в виде собачьей головы?

— Таких не видели.

Старик сел прямо на землю, схватился руками за раненую голову и замолчал.

— Отец, может, выпустить бриттов-то? Задо́хнутся же! — мягко спросила женщина.

Дети, не дождавшись разрешения, выскочили наружу, подхватили измазанный черным серп и давай гоняться друг за другом.

— Пусти. Пусти. Коли что, братья-норды подсобят.

Я оглянулся. Откуда пускать-то? Не в сараях же они держали рабов?

Женщина занырнула обратно в дом, и вскоре оттуда повалили бритты. Сначала женщины с детьми, много, с полсотни, наверное, потом старики, потом мужчины. Они выходили бледные, у некоторых на одежде были следы рвоты. Старики и некоторые женщины оседали в полуобмороке, едва успев отойти от двери. И каждый из них выглядел так, словно до этого не дышал целую вечность.

— Ты и ты, принесите воды, да побольше. Вы трое — разожгите огонь. Да, прямо тут. — Женщина с ключами на поясе споро распоряжалась, не обращая внимания на слабость рабов. — Вы — за мной, надо приготовить горячей еды.

Проходя мимо Альрика, она приостановилась.

— Вы ведь останетесь? На день-два? Мертвяки могут прийти снова, а нам всем нужна передышка. Помыться, поесть каши, а не жевать зерно.

Хёвдинг непонятно мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли отказываясь.

— Да и рабов жалко. Двое умерло. А без вас мы бы не стали их выпускать.

— Неужто вы держите их в доме? Не боитесь? — спросил любопытный Энок.

— В доме да не с нами. Зайдите, гляньте сами.

И пошла к сараю. Вскоре раздалось возмущенное квохтание, видать, она резала