энергии. Внимание, ранг инстинкта слишком высок для поглощения пользователем! Возможна потеря сознания! Чтобы уменьшить вероятность подобных дебафов, улучшайте тело/разум!

Я даже не читаю то, что мне пишут — мне хватает предупреждений о потере сознания напротив каждого предложения. Даже если не потеряю, буду дезориентирован. Нет, мне такое не нужно.

Но и уходить без навыка я не стану.

Я тянусь глубже, в его настоящие воспоминания, и там ищу все воспоминания о древковом оружии. О том, как Аваст впервые взял в руки шест. Как учился бить, метя в нарисованную углем мишень. Как тренировался часами под палящим солнцем. Как сражался — снова и снова, каждый раз рискуя жизнью. Как находил грязные приёмы и порой вырывал право на жизнь зубами. Я видел кровь на его руках и страх в глазах его врагов. Он умел владеть мечом, стрелять из лука,. Но меня интересовало все, связанное с копьями, шестами, алебардами, пиками и баграми.

Я протянул руку, сгреб эти воспоминания, стараясь ухватить как можно больше ударов, стоек, поединков, и как можно меньше — чужой личности. А потом — вырвал все нащупанное из чужой памяти, ощущая, как тает невеликий запас энергии в груди.

Время снова пошло своим чередом. Мир вернулся ко мне с оглушительным грохотом дождя и светом молний.

Меня вырвало. Желудок сжался в болезненной судороге, а голова раскалывалась от боли. Я чувствовал себя грязным, словно меня окунули в чью-то чужую, не самую лучшую жизнь и вымазали ею с ног до головы. Воспоминания охранника всё ещё крутились у меня в голове — обрывки сцен, запахи крови и пота, звуки битвы. Первое время они воспринимались чужими, но по мере просмотра становились частью меня. Я вспоминал движения — быстрые и точные удары копьём, которых я никогда раньше не знал. На мгновение даже пожалел, что рогатина находится слишком далеко — я понял, что умею метать дротики.

Древковое оружие: +7

Забрать как можно больше? Нет. Это не главное. Главным было заставить его замешкаться. Хоть на секунду.

Охранник охнул и рухнул на колени, словно его ударили под колени. Бледное лицо исказилось от боли, а глаза расширились в непонимании. Он схватился за голову обеими руками. Кровь капала из его носа, но он даже не заметил этого. Он был ослеплён болью и растерянностью — и это был мой шанс.

Я бросился вперёд, не думая, не чувствуя ничего, кроме ярости, которая кипела во мне. Мои ноги едва касались земли, а руки двигались быстрее, чем когда-либо прежде. Я выхватил кинжал из его ножен. Мокрая ладонь скользила по рукояти, пока не уперлась в гарду.

Я всадил кинжал в подбородок охранника с такой силой, что почувствовал, как лезвие пробивает плоть и кость, уходя глубже. Его рот открылся в беззвучном крике, но звука не было — только хрип и бульканье крови. Я выдернул кинжал и позволил его телу рухнуть на землю.

Шикарно.

Но я ещё не закончил.

Моё внимание переключилось на купца, который обернулся, стоя в дверном проеме. Его лицо исказилось ужасом, но он не успел ничего сделать. Я прошептал заклинание, глядя прямо ему в глаза. Слова сами сорвались с моих губ — древние, шипящие звуки.

И меня снова бросило в чужую память.

Купец сопротивлялся, и это чувствовалось. Мир замедлился, но не замер, чтобы предложить мне на блюдечке навыки.

Я шагал к гаду, сжимая в руке кинжал, и одновременно пытался пролезть глубже в его память. Ощущал рукоять кинжала в руке и летел сквозь обрывки образов и звуков, которые мелькали вокруг меня, как осколки разбитого зеркала.

Воспоминания купца были грязными, липкими, словно покрытыми слоем жира. Я видел его сделки. Видел предательство, ложь, кровь тех, кого он продал за деньги. Видел его улыбку, когда он подписывал контракты, зная, что люди умрут.

Энергии оставалось совсем мало. Каждый шаг давался с трудом, словно я тащил за собой целую гору. Я не мог забрать всё это себе — это было бы слишком тяжёлой ношей. Но я мог уничтожить.

Я сосредоточился, собирая остатки своей силы. Огонь появился из ниоткуда — яркий и жгучий, словно пламя моего собственного гнева. Я вложил в него всё, что у меня осталось: свою ярость, свою боль, своё желание стереть этого человека из самого себя.

Пламя вспыхнуло ярче, и я швырнул его в воспоминания купца.

Огонь жадно пожирал всё вокруг — образы исчезали один за другим, превращаясь в пепел. Его сделки, его улыбки, его страхи — всё исчезало в этом пламени. Он больше никогда не вспомнит, кем был.

Я вернулся в своё тело так резко, что покачнулся. Купец стоял передо мной, шатаясь и держась за голову. Его глаза были пустыми — он уже не понимал, где находится и кто он такой. Купец превратился в бездумную куклу из плоти и крови.

— Пожалуйста, — бормотал он бездумно, — пожалуйста…

Кинжал всё ещё был у меня в руке. Я шагнул вперёд, приобнял купца за голову и воткнул кинжал в горло.

Раз.

Кровь брызнула мне на руку горячей струёй.

Два.

Его тело дёрнулось, но я продолжал.

Три.

Четыре.

Каждый удар был точным и быстрым. Я не думал о том, что делаю. Не чувствовал ничего, кроме холодной решимости закончить начатое.

Когда он, наконец, рухнул на землю, я застыл над ним, тяжело дыша. Руки дрожали от напряжения. Кинжал выпал из моих пальцев и упал на крыльцо с глухим стуком.

Я посмотрел на свои руки — они были покрыты кровью до локтей. Чужой кровью. Весь торс и лицо также оказались залитыми. Странно, но меня даже не тошнило.

Я выпрямился и отшагнул от трупов, шатаясь и едва удерживаясь от падения.

Кража воспоминаний (Memory Theft): +1

Купец мёртв. Охранник мёртв. Я снова смотрю на свои руки: они дрожат, но я не чувствую ни капли сожаления. Только холодную решимость.

Как могу, отмываю руки в бочке во дворе, оттаскиваю тело купца к охраннику и возвращаюсь в дом.

Целитель держит руку на лбу матери, под его ладонью мерцает тусклый белый свет. Правая рука матери свисает с койки, чуть выше запястья краснеет небольшой надрез, из которого слабой струйкой сочилась необычайно светлая кровь, она капала с кончика указательного пальца прямо на циновку. Я застыл на месте, понимая, что, скорее всего, так надо.

Целитель закончил работу, перевязал руку и собирал свою сумку. Мама не выглядела лучше, но её дыхание будто бы стало