и расплескал оставшуюся водку. Ох! – сказал он. Не страшно! Он сходит купит еще, ничего страшного. Ладно, ответила я и прикрыла глаза, чтобы Дэми наверняка заметил, как я засыпаю. Он отошел, а я сквозь ресницы за ним наблюдала и видела, как он пошел к дверям, вышел из вагона, и тут открылась дверь в туалет. Дэми протиснулся внутрь и захлопнул за собой дверь.

Мы подъехали к безлюдному бетонному перрону. Поезд сбавил ход. На мелькавших станционных указателях я прочитала «Брешиа». Фин спал лицом на столе.

– Фин, вставай! – я встряхнула его, но тот лежал в отключке. Я попыталась поднять его, но, даже такого худющего, не смогла. Лежал он мертвым грузом. Он выскользнул у меня из рук прямо на пол и сполз под стол. Поезд встал у пустого вокзала. Я сунула руки Фину под стол и запихнула туда же все наши вещи, будто мы сошли с поезда. И поспешно пробежала через весь вагон к туалету.

Дверь была заперта. Я слышала – внутри что-то чуть слышно стучало, будто кто-то со всей силы бился головой об стену. Я прильнула ухом к двери и услышала чье-то кряхтение.

Я открыла дверь на платформу и стала ждать, слушая, как стук все слабел, становился все тише и тише, а потом и вовсе затих.

Я швырнула пачку «Паприки Экстрим» на перрон, целясь к выходу, и в полете пачка рассыпалась, а чипсы разлетелись продолговатой дугой, будто мы их уронили, выбежав из поезда.

Я свесилась с двери вагона и крикнула под самым туалетным окошком: «ФИН, БЫСТРЕЙ!»

После чего рванула через весь вагон и забилась под стол, вжавшись рядом с Фином, уже вовсю храпевшим.

С грязного пола я видела в проходе самый низ двери в туалет. Она распахнулась. Ноги Звиада были неподвижны, а сам он обмяк на полу. Дэми перешагнул через него, пихнув его ноги за дверь и закрыв ее снаружи монеткой. После чего его ноги скрылись по направлению к выходу. Наверное, хотел выглянуть на платформу.

Прозвучал сигнал к закрытию дверей.

Я закрыла глаза. Двери вагона мягко сомкнулись, и поезд тронулся с места.

44

Когда поезд тронулся в путь, я подняла глаза, и Дэми перехватил мой взгляд. Всего на мгновение. Я выбралась из-под стола, и он следил за мной сквозь стекло, пока ветер трепал его волосы, а поезд катил прочь с платформы.

Я стояла в проходе, и руки у меня дрожали, а сердце припустило галопом. Мне показалось, что меня вот-вот стошнит, но все прошло, а потом опять – будто вот-вот стошнит. Некоторое время я так и металась, тем временем Фин сладко спал на полу.

Я присела.

Через пятьдесят минут поезд неохотно подъехал к Милану. Как часто ходят поезда из Брешии, я не знала. Дэми мог уже нас догнать.

Я выволокла Фина из-под стола, поставила на ноги и буквально на себе стащила с поезда. Спотыкаясь на ходу, мы прошли через перрон в главный зал. Отвечаю, он так стоя и уснул, пока я читала табло отправления поездов. Я нашла номер платформы, с которой уходил скорый поезд в Лион, и заставила Фина бежать.

Мы едва-едва успели на поезд, запрыгнули перед самым закрытием дверей и, пройдя по вагонам, устроились на этот раз в середине состава. Не думаю, что я когда-нибудь еще сяду в хвост поезда, да и в любой вагон с одним-единственным выходом.

Путешествие продлилось шесть часов без перерывов. Сиденья были неудобные. Вагон вонял средством для уборки туалетов. Нигде я не была так рада оказаться. Мы развалились на своих местах, и я отрубилась, а через двадцать минут вздрогнула и проснулась, вся вялая и в ознобе. Фин окончательно продрал глаза и, хоть еще не протрезвел, уже радостно копался в телефоне. «Национальное сообщество французских железных дорог» раздавало вайфай. Стоит ли говорить, что он это сделал, пока я спала, а именно залил подкаст с историей Дэми в свой «Твиттер». О том, что стряслось со Звиадом, я рассказала ему только потом.

– С чего ты взяла, что он хотел нас убить?

– Он сам об этом говорил.

– Ничего он не говорил.

– Говорил, Фин. Та его история про Ергея? И про Сучью войну.

Фин усиленно сморгнул.

– Но это же просто истории.

– Просто так ничего не бывает.

Он настоял, что надо позвонить в итальянскую полицию, вдруг Звиад еще жив, откуда нам знать, но когда с десяток лет избегаешь властей, поневоле станешь настороженной. Так что позвонил им Фин, поговорил немного, все сильнее повышая голос, все больше выходя из себя, и в итоге передал мне трубку.

Диспетчер не говорил по-английски и даже не подумал поумерить сильный итальянский акцент. Я и пытаться не стала переходить на ломаный итальянский. Я знала, разговор записывается, а это может показать, что мы пытались известить полицию об убийстве Джулии и Звиада, но без толку. Что нам только на руку. Можно будет потом представить это как доказательство нашей невиновности. Я, насколько могла, потянула разговор, а потом повесила трубку. Я не знала, что во всех вагонах поезда стояли камеры наблюдения и они засняли, как Дэми тащил Звиада в туалет.

Наверное, я в жизни так не выматывалась. Меня как будто выжали до последней капли, но в таком взвинченном состоянии было не до сна. Я прислонилась головой к окну и стала смотреть, как в сером рассвете мимо проплывают горы, и скучала по дочуркам, пока Фин все копался в своем телефоне.

– Ох, – вдохнул он. – Анна…

Он показал мне свою ленту в «Твиттере». Серия с Дэми уже заполонила ретвиты, но один комментарий всплывал каждые тридцать секунд. Он был сгенерирован ботом. Такое не отследишь. Во вложении была фотография моих девочек.

Я эту фотографию ни разу в жизни не видела. Девочки на ней были в своих причудливых хеллоуинских костюмах, которые они тогда надели в школу. Видимо, взято из чьего-то поста в «Фейсбуке». Они стояли у ворот и, обнявшись, улыбались до ушей. У Лиззи не было передних зубов. Одна и та же фотография, снова и снова.

Подписанная «Позвони мне, целую, Д. Л.».

45

В Лионе мы остановились в безликой корпоративной гостинице километрах в двух от вокзала. Сняли на двоих один номер. Мы не ощущали себя в безопасности, чтобы оставаться поодиночке. Или спать. Да даже растянуться на постели. Оба мы, говоря площадным языком, нехило пересрали.

Я подъела все бесплатные печеньки и, уставившись в