Шрифт:
Закладка:
Книга (346 страниц) предназначалась для распространения на русскоязычных территориях, оккупированных немецкими войсками в 1941 году. Написанная без научного аппарата и примечаний, она была рассчитана на читателя, который ничего не знает о христианстве, считает его чем-то иррациональным или абсурдным, или же на человека, считающего себя атеистом и лишь слегка образованного (все термины, хоть чуть-чуть приближающиеся к научным, поясняются в скобках). Юлия старается опровергнуть упрощенные или научно устаревшие утверждения марксизма и тех учебников по атеизму, о которых она часто писала в «России и христианском мире». Итак, речь здесь идет не об изложении основ христианской веры, и уж тем более – не об апологии католицизма: не говорится ни о его догматике, ни об истории, ни о взаимоотношениях с православием и протестантизмом, а эпитет «католическое» в заголовке используется в смысле «кафолического», «вселенского».
Содержание книги по-французски (почерком, который не похож на почерк Юлии) сохранилось в архиве кардинала Тиссерана. Оно соответствует русскому содержанию:
Первая часть:
Глава I – Введение. Марксизм и его антирелигиозная философия.
II – Человек и его душа.
III – Душа и тело.
IV – Религиозное сознание.
V – Религиозные культы и их общественная роль.
VI – Христианство.
VII – Христианская церковь.
VIII – Церковь и культура.
Вторая часть:
Глава I – Божественное творение и законы природы.
II – Мироздание.
III – Жизнь на земном шаре и ее эволюция.
IV – Человек как носитель великой тайны. Заключение.
Первая глава представляет собой анализ антирелигиозной философии марксизма и ее корней (философия Просвещения, научный позитивизм XIX века). Юлия Данзас ставит перед собой задачу показать противоречия марксизма, его упрощения и схематизм, его отказ принимать во внимание последние научные открытия в физике (например, энергетический принцип), которые уводят от материалистического позитивизма:
«Так называемый „пролетарский атеизм“ является следствием поверхностного или вообще никакого знания – незнания как самой человеческой природы, ее сложности и внутреннего богатства, так и природы человеческого общества и его векового опыта».
Игнорируя духовные запросы человека, марксизм сконструировал (как и энциклопедисты XVIII века) человека абстрактного и неполноценного («выхолощенного»).
«Несмотря на устранение в СССР всех указываемых марксизмом экономических и политических баз для религии, религиозное сознание не исчезло и, наоборот, проявило свою неистребимую живучесть». «Марксисты удержали в своих руках власть лишь путем постепенного отбрасывания всех принципов своего учения или отречения от них под предлогом нового их толкования» (учреждение полицейского и бюрократического государства, профессиональной армии, реабилитация семьи и брака и т. д.). Капитализм вовсе не был инструментом эксплуатации в руках Церкви – наоборот, он возник из ослабления Церкви и ее влияния, он стал следствием победы материалистического мировоззрения, нацеленного лишь на материальные блага. «Постыдн[ая] (поистине, безбожн[ая]) эксплуатаци[я] рабочей силы, жесток[ая] эксплуатаци[я] детского труда и т. п. Все это было в корне несогласно ни с какими религиозными верованиями и могло появиться только вопреки им». Юлия обличает упрощенный взгляд марксизма на человеческую природу, определяющий человеческую психику и ее стремления одними лишь экономическими отношениями.
Вторая глава, соответственно, посвящена «человеку и его душе»: разум, радость творчества, свобода воли свидетельствуют о высшем начале, одухотворяющем человека. Религиозное сознание – это осознание человеком своей души и ее связи с миром иным. Удовлетворение потребностей души «дает человеку радости, далеко превышающие все наслаждения материальными благами. И человек, познавший эти радости, готов ради них отказаться от материальных благ, готов пожертвовать даже жизнью». «Смысл человеческой жизни именно в торжестве духа над животными инстинктами». «Весь мир есть творение Божественного Создателя, и человек в мире поставлен связующим звеном между низшим материальным естеством и высшей сверхприродной сущностью». Раздвоение воли, внутренняя борьба свидетельствуют о духовном принципе, противоположном чисто физическим импульсам. «Душа у нас не цельная, а поврежденная». Как и в том, что Юлия говорит о духовных радостях, чувствуется, что здесь она исходит из собственного опыта, что ее мистическое озарение, пережитое в Петрограде, все еще хранится в ее душе.
В главе III Юлия анализирует отношения души и тела и отвергает механистическое представление о мысли. Несомненно, что мысль, ощущения, сама душа даже проходят через нервно-мозговую систему (Юлия упоминает Павлова, который был верующим и с которым она встречалась в Петрограде на собраниях в Доме ученых), но наука ничего не говорит об их происхождении. Душа и тело близко связаны, душа не пребывает в теле, как в некоем конверте, она может проявить себя лишь при помощи психологической системы человека. Юлия обращается здесь одновременно и к христианам, наивно представляющим себе душу отделенной от тела, и к марксистам, опирающимся на такое представление, чтобы его опровергнуть. «Человеческое „я“, неразрывно связанное со всею физической жизнью человека, не исчерпывается ею: оно становится нам понятно только с признанием метафизического „я“, в этой физической жизни проявляющегося».
Истоки религиозного сознания становятся предметом исследования в четвертой главе: «Одухотворенный душою разум постигает Божество как Первопричину и конечную цель всего бытия». Бог может быть познан «естественным светом человеческого разума», по конституции «Dei Filius» I Ватиканского собора, о которой напоминает Юлия, что вполне согласуется с «Fides et ratio» Иоанна-Павла II (1998). Юлия отвергает гипотезу («нелепую»), по которой в форме религиозного чувства человеку передался просто животный страх. Вспомнила ли Юлия, что именно эту гипотезу рассматривал ее отец в своей «Естественной истории веры» – гипотезу, «уже настолько высмеянную, что серьезно обсуждать ее не приходится»? Юлия рассматривает также мифологическую гипотезу Макса Мюллера (гелиотеизм или культ солнца), гипотезу анимизма Тейлора, тотемизма Фрезера и др.
Стоит также заметить отвержение Юлией спиритизма, оккультизма, магии как заменителей или суррогатов религиозных чувств.
Религиозное сознание воплощается в культе и организации общества. Классовая сущность религии, которую утверждает марксизм, оказывается результатом путаницы между причиной и следствием: «Что религиозные обычаи и обрядовое выражение религиозных воззрений нередко подпадали под влиянием разных форм бытового уклада – этого никто не оспаривает. Но это вовсе не значит, что они по существу своему зависели от этих форм и из них вытекали. Наоборот, многие бытовые формы слагались под влиянием религиозных воззрений». Юлия рассказывает о формах монотеизма, используя формулировку Ренана, для которого монотеизм был присущ семитским народам пустыни («Пустыня монотеистична»[22]), чтобы подчеркнуть абсурдность марксистской теории, которая связывает его с развитием государств.
