— Стать счастливыми. Ты счастлив? — взглянула она мне в глаза.

— Я… полон воодушевления.

— Ни слова о том, что действительно чувствуешь, — улыбнулась она, делая оборот вокруг своей оси, когда я держал её за руку.

— Я мало что чувствую, — ответил я, обхватив её за талию, чтобы придержать, когда она выгнулась назад и вернулась в нормальное положение.

— Там, где ты служил, считается плохой чертой проявлять эмоции.

— Нет.

— Тогда в чём проблема?

— У нас их не было.

Она удивлённо взглянула на меня, после чего ещё один пируэт, после которого она делает круг вокруг меня и вновь возвращается ко мне.

— Как это?

— Психологическая обработка и импланты.

— Импланты? Это как… чипы… что-то в этом роде?

— Да. Чипы, подавляющие большинство чувств, которые мешают сражаться. После них остаётся эффект. Он рушится со временем. Чем больше я провожу времени здесь, тем сильнее чувства проявляются вместе со всеми человеческими пороками.

— Это плохо?

— Плохо, — однозначно ответил я. — Я перестаю трезво оценивать ситуацию, уступая чувствам, а не логике.

Танец закончился, но лишь для того, чтобы уступить место новому. Теперь уже Катэрия с отцом, а я с Марианеттой.

С которой спал. М-м-м… до сих пор помню её тело. Хорошее время было…

Заткнись, Тень.

Ты знаешь, что некоторые народы считают, что если эмоциями не привязываться к человеку, то секс с ним не считается изменой?

Хватит.

Нам ещё когда-нибудь перепадёт с ней? Хотя чего я спрашиваю! Дай мне тело, я всё устрою. Узнаешь, что такое настоящая страсть!

От Тени было не спастись. Он изливал на меня свои мысли, заодно подкидывая фрагменты картин, которые сам видел, в том числе и голой Марианетты. Невольно у меня отзывалось на это, однако я знал, чего я никогда не буду делать.

Очень зря.

Марианетта весь танец лишь загадочно улыбалась в то время, как отец Катэрии держал каменное непроницаемое лицо, будто вышел на военный парад.

Лишь с окончанием наших вступительных танцев в центр потянулись остальные. Я даже заметил, как маленькая Нэвия потащила за собой Грога так, будто была сильнее его в разы, сдвигая его с места с какой-то лёгкостью. На площадку вышли и Финисия с Вальцелавом, вокруг которых почтительно все расступились.

— А свадебные подарки когда будут? — спросил я Марианетту, наблюдая за тем, как танец идёт на второй круг, на что она рассмеялась.

— Только не говори, что здесь ради подарков.

— Ради обязательства перед Катэрией, — ответил я серьёзно.

— Ради обязательства… — улыбнулась она, погладив меня по спине. — Потом, после бала, вы встанете на самом видном месте, и гости поочерёдно будут преподносить вам подарки. Интересно, что я подарю?

— Вы не скажете.

— Не скажу, — мотнула она головой. — Пусть будет секрет.

— А что подарит Джеферсон? Перемирие?

— Не знаю, он же передо мной не отчитывается, но что-то точно подарит. Очень часто отцы дочерей дарят приданное с каким-нибудь предприятием, чтобы тем самым сблизиться с семьёй жениха. Чтобы было что-то, что их объединит.

— Вряд ли он захочет объединяться.

— Я бы не была так уверена. Взгляни направо.

Я посмотрел в указанном направлении и заметил среди стоящих в стороне Финисию с Вальцелавом.

— Он захочет сблизиться. И не криви лицо. Такое часто происходит: вчера мы враги, а завтра уже союзники с общей целью. Это называется политика.

— Это называется…

— Политика, — улыбнулась она. — Ты смотришь неправильно. С точки зрения чувств, а не логики.

— Именно с точки зрения логики. Ударил в спину один раз, ударит и повторно.

— Не в этот раз.

Не в этот, так в другой.

Я стоял в стороне первое время, но по прошествии каждого танца вокруг меня начали собираться гости, в основном мужчины, хотя иногда поздравить подходили и пары. Среди них были и Руден Брокфорс с Финерой, и Грог с Зигфридом, которые скупо поздравили и пожали руку.

— Петля на шее, Грант, — негромко произнёс Зигфрид. — Сыскал проблему.

— Ничего подобного, — не согласилась Финера. — Ты просто не понимаешь, что семья — это лучшее, что может быть.

— Возможно, и не понимаю, — согласился тот просто. Возможно, Финера ожидала спора, однако Зигфрид всегда старался их избегать. По крайней мере, с другими людьми.

— Смотри, сам проблем не огреби, — кивнул я Зигфриду на Онису. — Она явно метит на тебя. Про Грога молчу, там без шансов.

— Почему? — прогудел он.

— Посмотри налево.

Он обернулся в сторону, где стояла Нэвия, и та, будто спиной почувствовав его взгляд, тут же обернулась и помахала рукой, улыбнувшись так ослепительно, что глазам стало больно. Даже Грогу должно быть ясно, что его не отпустят просто так. Особенно, когда у нас на балу оказался Вальцелав — тут они точно захотят породниться с нами.

Да и Зигфрид недалеко ушёл. Как бы он ни пытался откреститься, Онису он пригласил, и та смотрит на него недвусмысленным взглядом, задающим тот вопрос, который рано или поздно задаст любая девушка парню — а мы? К тому же, я не могу сказать с уверенностью, что между ними ничего не было.

Мы все погрязли в этом. Общество, хочешь ты или нет, поглощает тебя, растворяет в себе и делает почти таким же.

Поздравить меня подошёл и Вальцелав рука об руку с Финисией. Не заметить его было сложно, так как все как бы между делом расступались, расчищая путь ко мне, когда остальным иногда даже приходилось проталкиваться.

— Поздравляю, Грант, — протянул он руку, и я пожал её. — Мой отец рад, что вы объединились союзом, передаёт вам своё