— Это та, в которой описывается создание машины времени?

— Ага. И там еще некоторые важные места подчекнуты были. Они, кстати, очень пригодились.

— Значит, ты был профессором?

— Получается, да. Но я четко понимал, что я — это не он, а просто нахожусь в его теле и могу мыслить, как он. И в то же время понимал, что я — это я, и сейчас сижу дома, у тебя в комнате, сижу в очках и запустил симулятор. Трудно это объяснить, но именно так, кажется, и задумывал автор книги про машину времени. И его идея нам очень пригодилась. Все сработало.

— Знаешь, брат, — развеселился папа, — говорят: «Нет худа без добра», а в твоем случае: «Нет добра без худа». Ты сделал благое дело, вернув заблудившегося преподавателя, но теперь тебе за это придется расплачиваться.

— Чем? — я сначала не понял, что он имеет в виду.

— Грызть гранит науки, а точнее — высшей математики. И сдавать зачет. Макарский же теперь знать ничего не знает о ваших посиделках в аудитории за чайком, так? И ты для него — уже не сообщник по тайной разработке машины времени, с которым вы провели не один день, упорно пытаясь реализовать вашу сумасшедшую идею, а просто мечтательный студент?

— Ну, так… — я все еще не уловил мысль, которую пытался втолковать мне отец.

— А это значит… догадаешься сам?

Я догадался и застонал, схватившись руками за голову. Ну точно! Ни на какой зачет автоматом мне теперь рассчитывать не придется. Отец был абсолютно прав. Профессор ровным счетом ничего не будет помнить о машине времени. И Для Игоря Михайловича я теперь — снова обычный студент, причем не особо прилежный, который любит витать в облаках и читать книжки по фантастике во время его лекций. А это, в свою очередь, означало, что теперь у меня будет еще меньше свободного времени. Ну что ж, по меньшей мере, можно порадоваться, что выполнена одна часть нашей работы. А еще со мной рядом отец. Завтра вечером я обязательно снова к нему приду, и мы попробуем выполнить вторую часть моей миссии — предотвратить аварию.

Тут хлопнула входная дверь. Папа, потянувшись на стуле, встал.

— Мама пришла!

Я, пытаясь скрыть волнение и натянув на лицо равнодушно-приветливое выражение, вышел за ним в прихожую. Там на коврике, снимая плащ, стояла моя любимая Ба, моя бабушка Маша. Она поставила на пол матерчатую сумку в горошек, наверное, с продуктами. Сумка выглядели новехонькой, но я ее хорошо помнил — в ней она частенько приносила мне всякие вкусности, когда приходила в гости. Тогда она уже были старенькой, потертой и кое-где заштопанной. Бережливая бабушка, которая не привыкла выбрасывать вещь, пока ей не исполнится пятьдесят лет, и сейчас иногда ходит с ней в магазин, раздражительно отказываясь на кассе всякий раз, когда предлагают купить пакет.

— Привет, ма! — обнял ее отец, забирая сумку. — Чего не позвонила? Я бы встретил, помог донести.

— Чего мне помогат, старая я, что ли? — резонно спросила бабушка. Она, к слову, и сейчас так всегда спрашивает, хотя ей пошел восемьдесят седьмой год. А сейчас ей, получается, где-то около пятидесяти. Совсем еще не старая, ухоженная и хорошо выглядящая женщина… — Сумка легкая совсем. Продуктовые наборы выдавали, я один взяла. Ты в институте решил свои дела?

— Да, все в порядке, документы отнес, восстановился.

— А ненаглядная твоя где? — спросила бабушка, имея в виду, очевидно, маму.

— Зачет сдает сегодня. Завтра в гости придет. А это мой приятель, Алексей. Познакомься.

Я вежливо поздоровался, приложив немало усилий, чтобы не обнять крепко бабушку. Выглядело бы это, конечно, странно. Я взглянул на часы и опешил.

— Ого, уже половина десятого! Засиделся я. Вы простите меня, пожалуйста, Мария Владимировна, я побегу, а то в общежитие к отбою опоздаю. У нас вахтерша очень строгая, после одиннадцати не пустит. Чего доброго, того и гляди — придется на лавочке в парке ночевать.

Брови отца изумленно поползли вверх. Удивилась и бабушка.

— Это что еще за юный Шерлок Холмс? Ты откуда знаешь, как меня зовут?

Ну вот опять я ляпнул, не подумав! Какая «Мария Владимировна?» Бабушка же только вошла и еще даже не успела представиться. Это фиаско… Как выкрутиться? Уже не в первый раз на меня находило ощущение, что вот-вот, и отец схватит меня за плечи, встряхнет и скажет: «А ну давай, признавайся, кто ты такой?». Пауза неловко затянулась. И отец, и бабушка вопросительно смотрели на меня. Но тут внезапно мой взгляд скользнул по стене, где висела грамота: «Почетному работнику завода…» и дальше — фамилия, имя и отчество бабушки. На эту грамоту я каждый раз натыкался взглядом, когда приходил к бабушке в гости. Она и теперь висит на прежнем месте. А рядом — мой рисунок с подписью «Бабошке на день раждения. Леша, 5 лет».

Вот и старенький дисковый телефон рядом, на тумбочке. А рядом — толстый блокнот с телефонами. Однажды в детстве, когда я пришел с родителями к бабушке в гости, и они долго сидели на кухне и о чем-то беседовали, я втихаря сполз со стула, ушел в прихожую, взял только этот блокнот и только что подаренный бабушкой набор фломастеров и весь его изрисовал. Мама попыталась было меня отругать и сказала, что купит бабушке новый блокнот, но та строго-настрого запретила меня наказывать и сказала:

— Не ругай мальчонку. Пусть так и останется. Каждый раз, когда открывать буду, его буду вспоминать.

— Да вот же, — стараясь, чтобы мой тон выглядел слегка небрежно, сказал я, показывая на грамоту. — Тут написано.

— Приметливый какой, молодец, — похвалила меня бабушка. Удивление на лице отца сменилось прежним добродушным выражением. Уфф, кажется, поверили. — Заходи к нам. Хочешь, завтра приходи? Я пирог с капустой сделаю.

— Ладно, бывай, — отец протянул руку и крепко пожал. — полтора часа еще, спокойно успеешь добраться. Завтра в шесть тогда снова у меня, лады?

— Лады, — кивнул я и еще раз украдкой кинул взгляд на бабушку. Так непривычно видеть ее совсем не старенькой и вполне бодрой, с ровной прямой спиной, без палочки, не с седыми, а с каштановыми густыми волосами, аккуратно уложенными короной на голове, и не в домашнем халате, который она в