Но даже то, что он мог, порой было чертовски полезно. Он снова открыл книжку и продолжил чтение.

Ему казалось, что за последние две недели он добился больших успехов в изучении игры в «девять королей». Теперь он уже неплохо понимал базовые стратегии – в конце концов, это была всего лишь игра. Целые пласты информации он мог себе позволить попросту игнорировать: стратегии при игре с двумя и большим количеством противников, варианты игры с использованием уменьшенной или увеличенной колоды, различные способы делать ставки, заемы из общего банка – все это было для него неактуально.

Потом в какой-то момент он вдруг осознал, что хотя и усвоил базовую стратегию, все же, изучая записи знаменитых игр, до сих пор так и не понял, почему игроки не разыгрывали свои лучшие карты сразу же, – и одним могучим всполохом, словно при извлечении огня, перед ним раскрылась метаигра. Фишки, которые он считал несущественной частью игры, возможно, каким-то пережитком более древних ее версий, внезапно обнаружили свою значимость. Стратегии по истощению колоды противника; теории о том, как перестраивать стиль своей игры в зависимости от цвета колод, с которыми ты имеешь дело. Игра превратилась в сплошную математику – оперирование группами цифр и взвешиванием вероятностей. Скажем, играя против определенной колоды в определенной ситуации, наш противник имеет один шанс из двадцати семи получить на руки нужную карту, чтобы нас нейтрализовать. Если следующим ходом он начинает сбывать все фишки (а мы предполагаем, что он действует логически), мы можем вывести, что такой карты у него нет.

Кип подошел к библиотекарше, той самой, с огромным облаком черных волос – Рее Сайлуц, – и вручил ей книжку по базовой стратегии, которую она посоветовала ему выучить наизусть.

– Метаигра, – провозгласил он.

Она улыбнулась. У нее были прекрасные пухлые губы.

– Быстро ты сообразил!

– Быстро? У меня ушло несколько недель!

– Следующая ступень не должна занять столько времени. – Она вручила ему книгу, переплетенную в овечью кожу. – Попробуй-ка вот эту. Правда, она малость суховата.

Кип взял книгу. Предыдущую библиотекарша назвала интересной. Если та была интересной, а эта «суховата»… Впрочем, он забыл о своих подозрениях сразу же, как только начал ее листать.

– Что это? – спросил он.

Текст выглядел странно: буквы, расположенные аккуратными блоками, легко читались, но были неестественно стиснуты. И неестественно ровны. Каждая буква была такой же, как соседняя, стояла ли она в начале слова, в середине или в конце.

– Это илитийская книга. Ей не больше пяти лет. – Библиотекарша сияла, охваченная искренним волнением. – Они научились копировать книги с помощью машины! Только подумай! Говорят, первую копию сделать ужасно сложно, но зато потом их можно воспроизводить сотнями. Сотни копий за несколько дней! Илитийские писцы, конечно, бунтуют – они боятся, что их профессия окажется не нужна, – зато для ювелиров и часовщиков это праздник. Говорят, нынче на Илите даже у торговцев есть книги!

Ощущение было странным. В книге как будто не было ничего личного. За этими строками не стояла начертавшая их рука. Все было безжизненным, одинаковым. После сложных фраз не было оставлено промежутков, чтобы дать читателю осознать смысл прочитанного. На полях не было места для заметок или рисунков. Никто не позаботился выделить для утомленного читателя особенно важные места или выражения. Ничего, помимо чернил и бесчувственного отпечатка механического катка. От нее даже пахло иначе.

– Кажется, от этой я устану даже еще быстрее, – сказал Кип. – По крайней мере, на вид это ужасно… нудно.

– Эти книги изменят мир!

«Но вряд ли к лучшему».

– Можно задать нескромный вопрос? – спросил Кип.

– Обычно, когда вопросу предшествует такое предисловие, это значит, что нет, его задавать не стоит, – отозвалась Рея Сайлуц.

Кип попытался придумать более дипломатичный способ спросить, шпионит ли она за ним. Он поднял лицо вверх, размышляя.

– Э-гм, ну хорошо… Передаются ли куда-нибудь списки книг, которые читают студенты?

– Разумеется, если библиотекарь хочет сохранить свое место. Бывает, правда, что мы забываем записать все названия или случайно что-то пропускаем.

– Угу. А не могли бы вы забыть о том, что я взял у вас эту книгу?

– Хочешь, чтобы твой противник тебя недооценивал? – одобрительно спросила она.

– Боюсь, на данном этапе недооценить меня практически невозможно. Но я надеюсь, что мое искусство проявится внезапно, удивив всех вокруг. Включая меня.

– Для того чтобы проявить свое искусство, необходимо играть.

Кип беспомощно развел руками.

– Я буду тебя учить, – решительно сказала Рея. – Мне совсем не трудно оставаться после смены на часик-другой. Я принесу колоды.

И вот теперь, неделю спустя, Кип ждал, чтобы она пришла с ним играть, как они проделывали ежедневно.

Рея вышла из двери и жестом пригласила Кипа проследовать за ней в одно из подсобных помещений.

– Я поняла, в чем твоя проблема, – объявила она.

– У меня не хватает мозгов для этой игры? – понимающе спросил Кип.

Она рассмеялась. У нее был прелестный смех, и Кип понял, что немного в нее влюблен. Орхолам, неужели он настолько непостоянен? Однако здешние женщины были к нему на пригоршню небесного жемчуга дружелюбнее, нежели его знакомые девчонки там, дома. То ли там его дела складывались незаслуженно плохо из-за того, что к нему обязательным грузом прилагалась его мать, то ли здесь они шли незаслуженно хорошо из-за того, что у него был такой отец. Трудно сказать, и вряд ли он это когда-либо узнает. Он тот, кто он есть, и ничто не может этого изменить; он никогда не поймет, какой могла бы быть его жизнь, если бы его родители были другими. Нормальными.

– Нет, Кип, сомневаюсь, что дело в этом! Видишь ли, у каждой карты есть своя история…

– О нет!

– Каждая карта основана на реальной личности – или, по крайней мере, на реальной легенде. Но некоторые из тех карт, которые ты мне описал, архаичны, они давным-давно вышли из употребления. Иногда их называют черными, или еретическими картами. Без этих карт сдвинулась вся картина вероятностей игры – на некоторые ходы нельзя ответить с такой же легкостью, как когда эти карты были в хождении, и так далее. Но ты не должен рассказывать кому попало, что ты играл этими картами, Кип. Игра в ересь – лучший способ обеспечить себе визит должностных лиц из Канцелярии Вероучения. Тем не менее могу сказать тебе одно: ты никогда не выиграешь у того, кто играет черными картами. Основные правила остались теми же, но за последние двести лет все серьезные книги по стратегии обходят дыры, оставленные после изъятия этих карт.

– В смысле, про эти карты вообще ничего нет в книгах?

Рея поколебалась.

– Н-ну… по крайней мере, не здесь.

– Не здесь – это не здесь или не в Хромерии?

– Хромерия так высоко ценит знание, что даже кошмарные тексты, описывающие ритуалы анатийцев, купавших новорожденных детей в пламени, не были уничтожены. Более того, когда они становятся настолько дряхлыми, что их необходимо переписать прежде, чем они рассыплются в пыль, мы их переписываем – впрочем, это делают группы по двадцать писцов, сменяющих