Г о. Спасибо! (Подходит к печке, садится.)

Д у (наливает чай, спрашивает). Значит, вы тоже из семьи цветоводов? А где работают, в какой оранжерее, ваши почтенные родственники?

Г о (печально). Их давно уже нет в живых…

Д у. Ох! Извините за бестактный вопрос.

Г о. Что вы, скорее я бесцеремонная, вторглась к вам…

Д у. Вы любите цветы, будет время, заходите почаще.

Г о. Свободного времени почти нет… Скажу вам правду, сегодня годовщина смерти мужа. Он похоронен у себя на родине. Я подумала, при жизни он любил цветы, может, и на том свете смотрит за цветами. Вот и решила прийти сюда в память о нем.

Д у. Что вы! Дайте я вам подолью горяченького. (Наливает из чайника.) А сколько у вас детей?

Г о. Четверо, последний, поздний ребенок оказался неудачным. Мне в тот год было всего двадцать четыре. Столько я натерпелась с этими детьми, лучше не вспоминать…

Д у (курит, кивает головой с пониманием). Да, да…

Г о. Вы, может, будете смеяться, но все благодаря вот этим рукам… Я шила, зарабатывала иглой! А чтобы больше заработать, нанималась кормилицей. Не зря говорят, курица высиживает утиные яйца, только напрасно старается. Но каждого из них я искренне любила, и, когда наступал час расставания, я очень переживала и помнила о них.

Д у. Так ведь человек все-таки! Он так и поступает, голос сердца не заглушить. Не буду говорить о милых сердцу ребятишках, вот взять хотя бы эти цветы. Ведь, кажется, ясно, выращиваешь их, чтобы продать, но, когда на выставке цветов видишь, как кто-то эти цветы уносит, трогает так, будто отрывают от сердца.

Г о. Ну конечно. Как бы трудно и тяжело ни было, приходится, стиснув зубы, делать все, чтобы детей и вырастить, и поставить на ноги. И когда они, окружив меня, говорят «мама», все забывается — и печаль, и трудности.

Д у. Это счастье. Не то что я — один-одинешенек…

Г о. Как? У вас никого нет?

Д у. Семья была бедной, родители умерли рано, и я отправился на заработки. Некому было мне помочь, да и кто пошел бы за меня, бедного садовника? Ну а потом, когда старше стал, пришлось поставить на этом крест. Вот такие дела.

Г о. Правильно вы говорите. Человек что цветок. Когда распустится, какой живой и свежий, а на сколько это дней-то? Вам смешно покажется, но, когда я выходила замуж, мне было всего семнадцать лет. Отец выдал меня за бедного садовника, говорил, что у него руки хорошие и со временем все будет хорошо и из него выйдет толк. Вы не поверите, насколько он был беден. Когда мы поженились, комната была совершенно пуста. Так что вы думаете? Он из оранжереи притащил десяток горшков с цветами, заставил ими всю комнату, заткнул дырявое окно, щели в стенах, стало как в пещере цветочной…

Д у (смеется). О, а он был человеком сильным.

Г о. Когда я была молода, горя не знала. Как увижу столько цветов, так улыбаюсь. Те, что приходили поздравлять молодоженов, говорили: «Когда бурно цветут цветы, а невеста улыбаясь входит в дом, быть благополучию и удаче, быть богатству».

Д у (с интересом). Существует такое поверье, верно. Ну и что же потом?

Г о. Какое там разбогатели! Наоборот… молодого здорового человека закопали в землю, как цветочное семечко.

Д у. Хм! Вот так получается… Человек в жизни мало ли с чем может столкнуться. И тут надо призадуматься, извлечь урок. Раз человек жив, значит, нужно идти вперед, как вы думаете?.. (Смутившись.) Кхм, я хотел сказать, что…

Г о (с пониманием). Ничего. Ой, уже так поздно. Не буду больше вам мешать, я пошла.

Д у. Куда же вы? Посидите… еще рано.

Г о. Не могу, дети начнут меня искать. Пока! (Собирается уйти.)

Д у. Вот тебе раз, столько говорили, а я даже не знаю вашей фамилии.

Г о. По мужу моя фамилия Го. В молодости меня называли сестрица Го, а теперь все зовут тетушка Го.

Д у. А… Ваша девичья фамилия?

Г о (смеясь). Кому же интересно, как звали старушку! Даже моя дочь и то не знает. Моя фамилия была Хэ. Когда я родилась, отец увидел, что девчонка, так у него и вырвалось Хэ Ванлань.

Д у (удивленно). Хэванлань, так это же название моего цветка, какое красивое имя!

Г о (чувствуя неловкость). Мой отец как раз в то время вырастил цветок «хэванлань», что означает «журавль любуется орхидеей», вот и назвал меня так. Разве я достойна? Только опорочила название цветка… (Говорит, уходя.)

Д у (глупо улыбаясь). Что вы… По-моему, подходит. Да, кстати, обождите секундочку… (Поворачивается, берет горшок с цветком хэванлань.) Я вижу, вам дорог этот редкий цветок. К тому же мы ведь почти коллеги, свои люди. Возьмите, будете любоваться, когда захотите.

Г о (отказываясь). Нет, нет… Такой дорогой цветок… Я не могу его взять.

Д у. Как так! Если вы не возьмете, значит, не уважаете меня. Этот цветок мой собственный, возьмите его.

Г о. Э-э… Как-то не очень ловко…

Д у. Всего лишь горшок с цветком! Редко, когда встретишь такого человека, как вы, понимающего толк в цветах, возьмите.

Ду и Го оба держат горшок с цветком и смотрят друг на друга. Свет постепенно гаснет.

Затем свет становится ярче. Вечер. В парке уже глубокая осень, дует легкий ветерок. Листья клена стали ярко-красными, листва других деревьев уже пожелтела. Иногда слышны крики диких гусей, улетающих на юг. Из глубины рощи доносится смех юноши и девушки. Это старший внук бабушки Го по имени  Г о  Г у й  и его подружка  С у н ь  Ц и н ь.

Г о  Г у й. Чего ты смеешься? Так ты согласна или нет?

С у н ь. Ха, что ты так торопишься? Думаешь, так запросто? Сказал — и поженились?

Г о  Г у й. Я ведь на все твои условия согласился. Двуспальная кровать, мебельный гарнитур, темно-коричневый, магнитофон с четырьмя колонками, не хватает только на цветной телик. А то давай сначала купим черно-белый, а когда появятся деньги, поменяем!

С у н ь. Черно-белый неинтересно! Их скоро выбрасывать начнут. Теперь уже гоняются за видеомагнитофонами, а ты — черно-белый,