— Матвей Бедовый. Можете так и называть.

— Сам себе прозвище дал?

— Бабушка так называла. За невезучесть.

— Ох сколько вам, молодежь, открытий чудных, готовит просвещенья дух.

— Чего? — не совсем понял я.

— Вообще бедовый — это значит бесшабашный, храбрый. Получается, твоя бабушка, Матвей, тебя неправильно называла.

— Ей можно, — ответил я. — Она родилась в последний год войны, закончила всего шесть классов. Не до этого было. Да и слово редкое. Что до прозвища, то как-то так получается, что оно все равно верное. Я как-то сам того не зная, в неприятности влезаю.

— Ну, Бедовый — в смысле невезучий, так Бедовый, — легко согласился кощей.

Мы медленно выбрались с лона природы и проселочной дороги, вернувшись на родной асфальт. Трясти стало меньше, но я все равно не торопился разгоняться.

— Вы, значит, шить любите? — спросил я.

— Почему? А… — звонко рассмеялся Ткач, до которого наконец дошло.

Вообще, если бы я не видел, как легко этот рубежник убил Вранового, то посчитал бы его хорошим парнем. Незаносчивый, общается со мной запросто, словно с равным, веселый. С ним вообще можно было бы подружиться. Наверное.

— Нет, просто я вплетаю промыслы своих жертв в свой, — сказал кощей. — На начальном этапе это было сложно. Я очень долго болтался с одним рубцом. Буквально несколько лет. Понимаешь, чтобы повысить мой хист, нужно сначало убить рубежника, а потом использовать его промысел. Но здесь есть ряд сложностей.

— Каких? — спросил я, у которого от услышанного небо высохло.

— Во-первых, я не полностью, так сказать, захватываю хист. Лишь определенную его часть. К примеру, способность метаморфозировать тело я смог, убив Пса. Сильный был рубежник и опытный. Но, как ты видел, я могу лишь менять часть себя, такая вот особенность.

Он вытащил сигареты, даже не спросив меня, можно ли здесь курить. Открыл окно и тут же задымил. Я вообще не выносил сигаретный дым. Но конкретно эти приятно пахли ментолом. И даже будто вовсе сигаретами не были.

— Во-вторых, мне еще необходимо подчинить чужой хист. Это тоже не всегда простая задача. Я могу убить рубежника, но не совладать с его промыслом. Не знаю как объяснить, это своеобразная борьба с сами собой. Понимаешь, иногда даже приходится применять сверхусилия, договариваться. Вот, чувствую, с хистом Вранового тоже все не так просто. Но зато мне будет чем заняться ночью.

Он пальцем стряхнул пепел в окно. И я отметил, что движения кощея невероятно манерны. Даже несколько женственны. Может, поэтому он Выборг не любит? У нас такие не приживаются.

— В-третьих, с каждым рубцом мне все сложнее повышать уровень своего промысла. Для убийства рубежников приходится комбинировать множество хистов, только тогда есть какая-то отдача. Скажу откровенно, это даже нужно для того, чтобы попросту оставаться тем, кем я являюсь. Читал «Алису в Стране Чудес».

— Нет, мультик смотрел, диснеевский.

— Так вот, там говорилось: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте. А чтобы куда-то попасть, нужно бежать как минимум в два раза быстрее». Не представляешь, как это подходит для рубежников.

— Очень даже представляю. Но меня несколько коробит от того, как среди нас просто говорят об убийствах. Будто они ничего не значат.

— Слова имеют только тот смысл, который ты в них вкладываешь.

Бычок ярко-салатового цвета попросту исчез в пальцах Ткача, словно его никогда и не было. И если бы в салоне еще не витал запах сигаретного дыма, я бы так и подумал. Сомневаюсь, что кощей взял его на Слово. Как-то расщепил? От этой догадки стало еще больше не по себе. С другой стороны, хотя бы не мусорил. Молодец.

По сути, рядом со мной сидел какой-то могучий тип. Даже если он может применить десять процентов от всех хистов людей, которых убил — это… Просто невиданная мощь попросту из-за своего разнообразия.

— К тому же, — продолжил кощей. — Я бы сам тоже очень хотел, к примеру, выращивать цветочки и все такое. Но мой хист требует смертей. И я вынужден ему их дарить. Благо, на службе у князя часто приходится выполнять грязную работу.

Ну все, Мотя, разлетелись твои розовые очки стеклами вовнутрь. Или ты и правда думал, что тут все такие белые и пушистые?

— Почему вы мне все это рассказали?

— Ты мне нравишься. Я, правда, слышал о тебе совсем немного. Но вот по повадкам, по манере держать свое слово и поведению, ты правда мне нравишься. К тому же, те кто должен, они и так знают все о моем хисте. А те, кто не знают, попросту не поверят тебе.

Он рассмеялся каким-то странным, точно чужим смехом. Нет, не скажу, что я за это время так невероятно хорошо узнал Ткача. Но сейчас из него словно прорвалась другая личность. Даже взгляд как-то изменился.

Правда, все это закончилось за считанные секунды. После чего Ткач снова успокоился, уставившись в окно. Так мы и доехали до самого города, даже не думая нарушить чарующее молчание.

У меня было множество мыслей и желаний. К примеру, уехать в глушь, в Саратов, как писалось в какой-то книжке. В смысле, сбежать от всех этих рубежников и смертей, которые в последнее время будто преследовали меня. Вот только создавалось ощущение, что этот мир Мотю уже точно не отпустит. Слишком уж крепко он схватил меня, врос корнями. Да и от себя не убежишь.

Но и становиться очередной рубежной мразью не хотелось. Проще говоря, я попал в классическую ловушку, когда бытие должно было определять сознание, а ты противился этому всеми фибрами души. Эх, кто бы в школе говорил, что взрослая жизнь отстой? Я бы чаще на второй год оставался.

С ранеными мы поступили достаточно просто. Подкатили аккурат ко входу в Подворье и Ткач, словно ему это ничего не стоило, одновременно взвалил себе на плечи двух тетенек. Спасенную жену Вранового и Травницу, которая этого рубежника очень сильно хотела убить.

Наталью было решено везти в чужанскую больницу. Ткач каким-то образом определил, что ей ничего не угрожает. Поэтому вмешательство рубежников излишне. Даже несмотря на то, что она являлась приспешницей Инги.

В больнице Ткач отсутствовал дольше. Я начал волноваться, может, что-то пошло не так. Оно и понятно, мужик приносит девушку с