меня, – заговорила Роз, приближаясь к нему с поднятыми руками. Это ведь был очередной спектакль, не правда ли? Она просто хотела, чтобы он выпустил ее отсюда живой. – Я не притворялась, говоря, что ты мне дорог, клянусь. Все, что я сказала прошлой ночью, правда. Я скрывала от тебя только это.

Дамиан молча смотрел на нее, не веря ни единому слову. Все слова о хтониуме, намерения предупредить ее насчет иллюзионистов замерли у него на языке. Он будто вышел из своего тела. Вытянутые перед ним руки словно принадлежали другому человеку. Именно так выглядело самое дно? Как жестокая бесконечная пустота? Он потерял все, но полагал, что, во всяком случае, обрел Роз. Теперь и это у него отняли, не оставив ему ничего.

Происходящее казалось ему ненастоящим. А разве могло быть иначе? Дамиан не понимал, зачем мятежнику связываться с офицером Палаццо. Только если тот не является средством для достижения цели.

Дамиан не понимал и причину, по которой Роз могла бы полюбить его.

– Он убил ее, Дамиан, – продолжала Роз. Ее голос дрожал, она запиналась. – Я действовала слишком медленно. У меня ничего не вышло, и он ее убил.

До Дамиана не сразу дошло, о ком идет речь, а уточнять он не стал, поскольку был слишком сильно потрясен.

– Ты не можешь этого делать, Роз. Это неправильно.

Мученическое выражение сошло с ее лица пугающе быстро, и на смену ему пришла ярость.

– Неправильно? – Она ткнула пальцем в ближайшие камеры. Дамиан заметил, что некоторые прутья расплавлены. – Хочешь узнать, что на самом деле неправильно? Неправильно заурядных граждан – и их детей! – отправлять на войну, к которой они не имеют никакого отношения. Неправильно в случае побега относиться к ним как к преступникам. Неправильно находить посреди улицы мертвого ребенка или выброшенное на берег реки тело мальчика, когда никому нет до этого дела. – Роз оскалила зубы – сейчас она больше походила на зверя, чем на девушку. – Знаешь, сколько среди этих заключенных уклонистов? Они здесь, потому что просто не хотят умирать. И если ты считаешь это преступлением, то тебя тоже следует тут запереть.

Дамиана словно ударили по лицу.

– Ты сама хотела, чтобы я сбежал с корабля! Я собирался остаться, но ушел ради тебя!

– Дамиан, разве ты не понимаешь? Твой выбор не должен состоять только из этих вариантов! – Голос Роз стал громче, она быстро замотала головой. – Все это неправильно. Твой отец, главный магистрат… Омбразию не заботит никто, кроме последователей. И это нужно менять. Знаю, что ты тоже это видишь.

Дамиан едва успел перевести дыхание.

– Там мои друзья! – проскрежетал он, его злость с каждой секундой становилась сильнее. – Как бы там ни вели себя власть имущие, это простые люди, которые поклялись защищать город ценой своей жизни. Как думаешь, кто больше пострадает от этого небольшого крестового похода? Не мой отец. Не главный магистрат. А они, Россана. Те, кто сражается, умирает и расхлебывает всю эту гребаную кашу.

Роз изменилась в лице, но было видно, что его слова не произвели на нее должного впечатления.

– Иногда за революцию приходится платить. Люди погибают. Даже хорошие. Так и происходят перемены.

Как она могла такое говорить? Как могла допускать такие мысли? Дамиан знал о ее черствости, но подобного от нее не ожидал. Отец не раз предостерегал его насчет радикальных идеологий, однако Дамиан и предположить не мог, что увидит подтверждение в женщине, которую любит.

Любит. Святые, дайте ему сил, как же он ее любит.

И эта любовь погубит его.

Дамиан крепче стиснул пистолет, все еще направленный в грудь Роз. Его пальцы дрожали.

Он понимал, что ему предстоит сделать выбор, и знал, каким будет решение.

Но совсем не представлял, как после этого сможет спокойно жить.

33. Роз

Роз совсем не нравилось то, как Дамиан смотрел на нее.

Она сделала свой выбор и понимала, какими будут последствия. Однако в груди все равно ныло от боли, точно кто-то сунул туда раскаленное железо. Хуже было то, что она не ожидала увидеть его здесь, сражающимся на стороне врага. Можно было бы сказать ему, что после сегодняшней ночи она перестанет быть мятежницей – во всяком случае, официально, – но что это изменит? Ведь сейчас она стоит перед ним. А потому ее заявление будет выглядеть как оправдание.

Роз видела по глазам Дамиана, что потеряла его. Несмотря на все сказанное прошлой ночью, он действительно верил, будто ей всегда было на него плевать.

– Мне жаль, – тихо проговорила Роз, от ее злости не осталось и следа. За сегодняшний день это было уже второе искреннее извинение с ее стороны. Возможно, она и предвидела подобное развитие событий, но менее больно от этого не становилось. В попытке сохранить самообладание она стиснула зубы. – Уверена, ты поймешь, почему я не могла тебе сказать. Но я скрыла от тебя только это, Дамиан. Все остальное относительно моих чувств правда. Знаю, ты в ярости и не веришь, что я сделала правильный выбор, но я бы никогда не стала врать об этом.

Дамиан издал равнодушный смешок.

– Так ведь будет всегда, не так ли, Россана? Ты просишь о прощении, но мы оба знаем: единственный человек, которого ты будешь ставить на первое место, – это ты сама. Такова твоя сущность. Даже не знаю, почему я надеялся на что-то другое.

Слышать от Дамиана подобное резкое высказывание было непривычно. Роз потянулась к нему рукой, но, передумав, замерла, ее пальцы застыли в пустом пространстве там, где он находился всего несколько секунд назад. В промежутке между ударами сердца она заметила в его пальцах дрожь – совсем небольшую. У нее перехватило дыхание.

– Мне жаль, – повторила она. – Ты наверняка не желаешь этого слышать, но мне правда жаль. – Ее переполняло сожаление. Роз не хотела терять Дамиана так, как потеряла Насим и Дева, но это все равно должно было случиться. Почему она не могла удержать возле себя ни одного человека, которого любила?

– Ты права, – сказал Дамиан. – Я не желаю этого слышать. – С этими словами он опустил пистолет, на его листе читалась пустота. – Иди.

– Что?

– Я сказал иди.

Значит, он не собирался арестовывать ее. Все его тело выражало обреченность. Роз предпочла бы, чтобы он закричал. Она могла вынести подобное проявление ярости, но… совсем не знала, как вести себя с этим опустошенным человеком.

И все же он отпускал ее. Что бы ни сделала Роз, какую бы боль ни причинила ему, Дамиан по-прежнему питал к ней любовь. Она ворвалась в его жизнь, дав ему все основания не доверять ей, и с самого начала понимала, что это ничего не изменит.

Любовь Дамиана не обусловлена ничем. Должна быть – видят святые, так было бы лучше для него, – но нет. И то, что он позволил ей сбежать, только доказывало это, благодаря чему Роз чувствовала себя еще хуже.

Они любили друг друга. И так, скорее всего, будет всегда.

Но этого недостаточно.

Поэтому Роз ушла. Ей