его одежду, оружие и оставленное в траттории имущество.

– Одевайтесь, нас ждет лодка, – коротко скомандовал полковник, и шотландец торопливо и неловко стал натягивать камизу, стараясь не думать, удастся ли ему надеть башмаки на опухшие после ремней ноги.

Орсо молча наблюдал, как мальчишка пытается завязать одной рукой шнуровку камизы. На полотне проступили полосы крови. Застегнуть колет юнец, конечно, не смог, с грехом пополам натянул башмаки и встал, опираясь рукой на спинку злополучной скамьи. Не поморщившись, накинул на плечо суму, выпрямился, отдал честь:

– Рядовой Мак-Рорк к исполнению распоряжений готов.

Полковник еще раз оценивающе оглядел шотландца, кивнул конвоиру, и тот подставил недавнему арестанту плечо.

…Каждый шаг давался болью, ноги не слушались, но Годелоту было не до этих пустяков. Старинные коридоры, местами осыпавшиеся и покрытые разводами плесени, привели к толстой герсе [9], сквозь которую лился пьянящий запах свежего морского бриза. Лязгнули замки, вычерченный на плитах пола контур решетки медленно отъехал во тьму, и шотландец шагнул на еще теплые от солнца камни, чувствуя, что восстает из уже разверзшейся было могилы. Снова проскрипел под ногами подточенный волнами шаткий причал, Годелоту помогли спуститься в лодку, полковник сел напротив, и два гребца слаженно погрузили весла в темно-нефритовую воду, кое-где лиловевшую в последних лучах заката.

Все еще не веря своим ощущениям, словно боясь очнуться от забытья, по-прежнему привязанным к пыточной скамье, Годелот медленно вдохнул полной грудью ветер, шумящий в ушах и фамильярно треплющий за волосы.

Далеко впереди мерцали первые огоньки вечерней Венеции.

Глава 16

Немного сообщники

Уже почти стемнело, и Годелоту казалось, что у бортов лодки лениво плещутся чернила, тяжелыми каплями осыпаясь с выныривающих весел. Низкий темно-синий небосвод отчего-то был холоден, хотя приветливо мерцал летней россыпью звезд. Мимо проносились чернеющие массы небольших островков, словно стаи уснувших на воде диких гусей.

Вот гребцы заложили плавный уклон влево, и вода тугой воронкой завихрилась у весел, осыпав шотландца каскадом мелких капель. Годелот вздрогнул и досадливо скосил глаза на полковника – не хватало еще показаться тому заморышем, зябнущим от вечернего ветра. Но Орсо даже не повернул головы. Он сидел на носу лодки, задумчиво глядя куда-то вдаль, и только короткая черточка меж бровей выдавала, что полковник напряженно о чем-то размышляет. Годелот украдкой потер холодные руки, и по спине снова пробежал мерзкий озноб.

Четверть часа спустя лодка вошла в Каналаццо и заскользила по широкой водной глади, отчеркнутой с обеих сторон закованными в камень берегами Сан-Марко и Дорсодуро. Годелот застыл, завороженный, забыв о боли в израненных плечах и бьющей его мелкой дрожи. Так вот какая она, Венеция…

Всего несколько дней назад он презирал этот город за тесные улочки, кривые замшелые канальцы, запах гнили и плесени, уже забыв, как потряс его затрапезный Тревизо. Бестолковый деревенский индюк… Разве мог он, едва высунув нос из суматошного Каннареджо, хотя бы вообразить себе этот бескрайний водный простор, усеянный нарядными суденышками, озаренными покачивающимся светом фонарей? Разве догадывался, что лепные фасады и стройные ряды легких колонн могут вздыматься прямо из воды? Широкие набережные были ярко освещены, бесчисленные фонари и факелы расцвечивали дрожащими огнями кружево портиков и светлый мрамор лестниц.

«Сколько же масла и смолы пошло на такую красоту?» – мелькнула привычно практическая мысль, и Годелот тут же ощутил, как скулы предательски затеплели румянцем, будто он сболтнул вслух безбожную глупость. Разве здесь кто-то считает медяки? Один фонарь вон на той вычурной, словно диковинная игрушка, гондоле сожжет за час больше масла, чем сам Годелот, любящий скоротать вечер за чтением, позволил бы себе за две недели…

А лодка все шла вперед. И подросток казался себе все более ничтожным и незначительным среди новых и новых чудес, что вырисовывались перед ним, как яркие фигурки замков, выныривающие из-за ширмы в балагане бродячего кукольника.

Он не заметил, долго ли продолжался их путь. Просто настал момент, когда лодка взяла вправо и подошла к причальным столбам, поблескивающим у самой воды косматой опушкой мха. Один из гребцов ловко подхватил с причала толстый, волглый от сырости канат, и лодка покорно закачалась у самых ступеней.

Орсо поднялся со скамьи и проворно перешагнул на деревянный помост, второй же гребец молча взял Годелота за локоть, и шотландец, не без труда разгибая затекшие ноги и прихрамывая, последовал за полковником. Причал подходил прямо к широкой лестнице, и Годелот остановился у нижней ступени. Дрожь усилилась, в ушах слегка шумело, словно издали все еще доносился рокот волн, слышный из окна каземата. Его что же, впустят в этот двухэтажный дворец с монументальными статуями по обе стороны от входа? Пастор как-то упоминал, как называются эти мраморные женщины в хитонах. Вот, кариатиды.

– Поторопитесь, Мак-Рорк!

Оклик полковника выдернул Годелота из сумбурного потока мыслей, и шотландец неловко двинулся вверх по заботливо натертым ступеням. На высоких дубовых створках двери не было и дюйма места, свободного от резьбы. Величественные львиные морды сжимали тяжелые кольца в деревянных пастях.

– Не робейте, – снова послышался голос Орсо, на сей раз откровенно насмешливый, и Годелоту стало досадно. Ну же, он ведь не за подаянием пришел… В конце концов, хоть и был он в невеликих чинах при графе Кампано, а на карауле в замке стоял исправно, водил дружбу с прислугой, поэтому кое-что понимал в красоте и изяществе барского домашнего уклада.

Тем временем дверь отворилась, и на пороге появился разряженный дородный субъект с многорогим шандалом в руке. Он отвесил полковнику церемонный поклон и смерил Годелота удивленно-брезгливым взглядом, будто раздумывая, подать оборванцу медный гроссо или попросту послать к чертям. Подросток выпрямил спину, ощущая гадкий укол унижения, но Орсо, входя в холл, отрезал:

– Что вы таращитесь, Сесто?

Лакей незамедлительно отступил в сторону, пропуская Годелота в особняк. Убранства этого поистине королевского жилища шотландец не запомнил. Словно в тумане, он шагал за полковником, стараясь не хромать и все крепче стискивая дрожащие пальцы на стволе мушкета, который, как ни странно, у него даже не попытались забрать, впуская в дом. Видимо, авторитет Орсо здесь был непререкаем.

Будто полуразмытые картинки, мелькали многоцветные ковры, на которые Годелот опасался ступить хоть краем башмака, резная мебель, тяжкие занавеси. Нет, замок Кампано был совсем другим. Добротная зажиточность старинного родового гнезда не могла сравниться с этой изысканной роскошью, среди которой страшно было даже резко обернуться, и юноша, несмотря на все усиливавшуюся дурноту, не мог отделаться от вопроса: как люди умудряются здесь жить?

Но вот полковник повернул за угол и начал