– Наверняка случилось что-то еще, – стоял на своем он.

Аделе покачала головой:

– Я слишком старая, память меня подводит… Может, тебе стоит спросить у Ишио: ведь и он в тот день был со всеми.

Несколько недель назад, когда ватага из Порто-Эрколе пыталась восстановить ход игры в восковых человечков, Джербер наблюдал, как кузен оторопело метался по саду.

– Ишио помнит только, что мы в детстве называли это место садом оставленных надежд: если мяч попадал в заросли бирючины, было просто невозможно его отыскать.

Женщина улыбнулась.

– Хотя… – начала она, но не закончила фразу.

– Хотя – что? – спросил Пьетро, понимая, что Аделе пытается что-то припомнить.

– Через неделю или две после того, как пропал мальчик, я ездила в Прато на день рождения сестры. Обед с племянниками закончился раньше, чем предполагалось, и я сразу вернулась на виллу. Когда я приехала, где-то в пять часов вечера, в доме было тихо. Я пошла наверх и в открытую дверь твоей комнаты увидела, как твой отец сидит у кровати и смотрит на тебя, пока ты спишь… Заметив меня, он удивился. Сказал, что уже собирался тебя будить, но потом закрыл дверь.

Джербер вдруг ощутил пустоту под ногами, пустоту внутри себя. Будто пол разверзся и он проваливается в глубину. Но не подал виду. Сама того не ведая, эта женщина только что предоставила ему очередной кусочек истории. Он чуть было не сказал, что сам синьор Б. и усыпил его в тот день. Но Пьетро, разумеется, не помнил, что тем летом отец провел с ним сеанс гипноза.

Вот откуда взялся телефонный звонок, прозвучавший в его голове.

54

Джербер подозревал, что летом 1997 года синьор Б. тайком, исподтишка провел с ним сеанс гипноза, и теперь он в этой мысли укрепился окончательно.

Именно так оно и было, убеждал себя Пьетро. Вдобавок ко всему призрачная трель телефона, вложенная в его подсознание в то время, когда все происходило, доказывала со всей очевидностью: отец хотел, чтобы в определенный момент своей жизни сын вспомнил прошлое. Иногда достаточно сильной эмоции, чтобы пробудить информацию, погруженную в сон. Вот почему этого не случилось прежде. События последних лет ввергли его в шок. А явившееся из небытия исчезновение Дзено Дзанусси довершило дело.

Джербер гнал машину к центру, преследуя свое отчаяние. «Что ты натворил? – продолжал он допытываться у синьора Б. – Что ты сделал с тем бедным малышом? И что спрятал в моей голове?»

Только в одном месте мог сохраниться след пресловутого сеанса на вилле в Порто-Эрколе. Поскольку синьор Б. всегда записывал разговоры с пациентами, искать следовало в личном архиве отца.

Бегом вбежав в свой кабинет, Джербер тотчас же бросился в комнату, где среди джунглей из папье-маше отец гипнотизировал детишек, погружая их в атмосферу сказки. Пьетро включил свод со звездным небом и все цветные огоньки. Торопливо шагая по паласу, изображающему лужайку, направился к баобабу.

Внутри огромного дерева хранился магнитофон и досье пациентов, помеченные одними инициалами, ради сохранения врачебной тайны. Они располагались в алфавитном порядке, но конкретный сеанс можно было найти и по хронологическому принципу. Поэтому Пьетро тут же принялся искать аудиокассеты, посвященные случаям, которыми отец занимался с июля по август девяносто седьмого года.

Охваченный внезапным, неудержимым порывом, он бросал на ковер кассеты, которые его не интересовали. Он запыхался, дыхание прерывалось. Джербер знал, что ответ уже где-то рядом, но предчувствовал, что этот ответ не принесет облегчения. Возможно, даже затянет в новый водоворот. К счастью, Майи не было рядом и она всего этого не видела.

Проглядывая записи за каждый день, он ожидал, что вот-вот наткнется на собственные инициалы.

П. Дж.

Ничего подобного. Наконец, одна аномалия вызвала недоумение. В папке без инициалов, датированной девятым августа, лежала пластиковая коробка, пустая. Кассеты не было.

Синьор Б. никогда бы не допустил такой промашки. Разумеется, он это сделал намеренно.

Пьетро упал на колени, сгорбился. Расплакался, опираясь на кулаки. Рыдания раздирали грудь, крупные горячие слезы капали на палас. Он ненавидел это место, но после смерти синьора Б. так и не собрался с духом, чтобы освободить комнату. И вот наказание за малодушие: его окружает ложь, которой отец опутывал детишек, чтобы проникнуть к ним в голову.

Эта последняя мысль утешила его на мгновение. Осознав, какая фальшь его окружает, Джербер испытал нечто вроде озарения.

В грустной истории Дзено Дзанусси был момент, когда фикция подменила собой реальность.

Похороны, догадался Джербер.

Когда друзья и знакомые что-нибудь клали в сундучок в память о мальчике, синьор Б. оставил там аудиокассету.

55

Порте-Санте – монументальное кладбище во Флоренции. Его основали в середине XIX века. Оно расположено внутри монастырских стен, построенных Микеланджело вокруг базилики Сан-Миниато. С такой высоты можно любоваться одним из самых впечатляющих видов старинного города.

Даже ночью.

Когда Джербер, стараясь не попасть на камеру видеонаблюдения, перелез через боковую калитку, он на мгновение остановился посмотреть на лучи прожекторов, освещающих башню палаццо Веккьо и купол Брунеллески. Панорама вселила в него присутствие духа: нелегко сознавать себя единственным живым в таком безлюдном месте.

Он принялся бродить между надгробных памятников, пытаясь припомнить, где находится склеп семьи Дзанусси.

Слишком много лет прошло с тех пор, как он был здесь вместе с синьором Б. Недавно он рассказывал Майе, как отец, стоя перед сундучком Дзено, неожиданно положил руку ему, Пьетро, на плечо.

Непосредственно перед этим Пьетро спросил, почему синьор Б. выбрал аудиокассету.

Может быть, этот импульсивный жест был вызван невозможностью ответить. А может, отец просто хотел заставить его замолчать. Или то была отчаянная, немая мольба о помощи человека, совершившего нечто ужасное.

Скоро он это узнает.

Для такой цели Джербер прихватил с собой ломик, спрятав его под плащом. Он наконец нашел гробницу, которую искал. Там было четыре плиты. Родители Дзено покоились рядом друг с другом. Ниже – места, предназначенные для сыновей. На одной плите значилось имя Пьетро Дзанусси, но только с датой рождения. Старый друг уже смирился с тем, что умрет одиноким, подумал Джербер и ощутил бесконечную грусть.

При виде мраморной плиты с фотографией малыша Батигола у него сжалось сердце.

Строго говоря, то, что психолог собирался сделать, не являлось осквернением могилы, но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он выхватил ломик, подсунул его под угол