– Должно быть, ты ему либо очень нравишься. Либо, наоборот, очень не нравишься, – добавила Шалу, и они обе захихикали.

– Прекратите, вы двое, – мягко сказала Винита, и они замолчали. К счастью, больше эту тему не поднимали. Но это не помешало ей постоянно думать о нем. Дакш, я тебе нравлюсь или же все совсем наоборот? Она представила, как скажет ему это, когда они вернутся. В конце концов, я первая, на ком ты опробовал свои ужасные рецепты.

Но когда они вернулись в гурукулу, Дакш стал еще более отчужден по отношению к Катьяни, чем когда-либо прежде. Когда все собрались в зале для лекций, и они докладывали Ачарье о результатах задания, то он стоял рядом с Уттамом. Лицо было скрыто за маской безразличия, а тело напряжено. Даже когда его брат и отец задавали им вопросы, он молчал. Катьяни отсутствовала в гурукуле две недели, а он даже не взглянул на нее.

Его холодность причиняла боль, и Катьяни злилась на себя за то, что это так ее задевало. В конце концов, она сама говорила, что между ними ничего нет. Лучше не воображать ничего лишнего. Один поцелуй и один почти поцелуй, видимо, не имели большого значения. Не для него.

Катьяни снова погрузилась в ежедневные тренировки и начала планировать свое возвращение в Аджайгарх. Она хотела покинуть гурукулу до того, как весной прибудет следующая группа учеников. В ее голове сформировался план – дерзкий и ненадежный, – но все же это было лучше, чем просто штурмовать дворец на пару со своим новым бронзовым мечом. Катьяни должна была выяснить, кто из обитателей дворца помог Шамшеру. Этот человек и был истинным виновником убийства ее семьи.

Закончился месяц Пауша, и начался Магха – последний месяц зимы. Уттам возглавлял поход в город в королевство Ядава, чтобы разобраться с веталами, которые, привлеченные обилием добычи, покинули лес и поселились в городе. Варуну было поручено посетить дворец Калачури, чтобы искоренить упорного прета. Дни Катьяни мирно перетекали один в другой. Она знала, что это не может длиться вечно, но от этого еще больше ценила эти мгновения. Единственным, кто омрачал ее покой, был Дакш, который продолжал избегать ее, словно она была прокаженной. Неужели она, сама того не зная, сделала что-то настолько ужасное?

Однажды днем, во время групповой медитации, ее вызвали в лекционный зал к Ачарье. Когда она вошла, то обнаружила, что мужчина сидит на циновке, а по правую руку от него расположился Дакш. Оба склонились над пергаментом. Больше в комнате никого не было.

Ачарья поднял на нее свой пристальный взгляд:

– Король Малвы, Адитья, написал мне, прося стать посредником между ним и группой яту на окраине Дхара.

Он помахал пергаментом:

– Также он просил твоего присутствия.

Сердце Катьяни подпрыгнуло. Адитья был ее двоюродным братом. Король Адитья. Она наконец-то встретится с ним.

– У Малвы есть договор с яту, верно?

Ачарья бросил на нее проницательный взгляд.

– Вижу, ты успела о них прочесть. Да, у многих королевств есть такие договоры. Полагаю, что даже у Чанделы когда-то было подобное соглашение.

Ее желудок скрутило узлом. Наконец-то ее подозрение обрело голос и форму.

– Я была воспитана в убеждении, что Чандела никогда не вела переговоров с чудовищами.

Ачарья нахмурился:

– Помни, история пишется людьми, которые жаждут использовать ее для распространения собственных идей. Истина всегда сложнее, и, чтобы ее найти, нужно копнуть глубже.

Ачарья был прав. И эта миссия была для нее именно такой возможностью.

– Как вы думаете, почему Адитья просил моего присутствия?

Он погладил свою бороду:

– Возможно, он хочет тебя увидеть. В конце концов, ты его двоюродная сестра.

– Тебе не обязательно идти, – сказал Дакш. Он поднялся со своего места и принялся расхаживать по комнате. – Это может быть ловушка.

При звуке его голоса по ее телу пробежала дрожь. Это были первые слова, которые он сказал ей за несколько недель. В ней бурлила целая смесь эмоций: обида и гнев за его холодность, но в то же время облегчение от того, что он снова с ней заговорил.

– Я не могу прятаться здесь вечно, – сказала она ровным тоном.

– Ты не прячешься, – ответил Дакш, поворачиваясь к ней с напряженным лицом. – Все и так знают, что ты здесь.

Ачарья бросил на него предупреждающий взгляд.

Но это было правдой. Слухи о прошедшем суде, о ее наказании и вмешательстве Ачарьи уже распространились по всему Бхарату.

– Он попросил о моем присутствии, и я хотела бы пойти, – твердо сказала Катьяни. – Я не боюсь.

Ей нужно было больше узнать о жизни яту в Малве, об их отношениях с ее дедушкой и о том, почему они помогли ему.

– Но тебе следовало бы, – сказал Ачарья. – Страх делает человека осторожнее и повышает шансы на выживание.

Катьяни сглотнула.

– Вы думаете, это ловушка? – спросила она Ачарью.

– Я не знаю, – сказал он. – Соглашение между яту и Парамарами заключено еще десять лет назад. Зачем им нужна наша помощь в посредничестве?

– Может быть, мне стоит пойти одной, – сказала Катьяни. – Чтобы больше никто не рисковал.

Ачарья фыркнул, а Дакш бросил на нее недоверчивый взгляд.

– Если ты и правда считаешь свое предложением приемлемым, то так ничего и не узнала о наших обычаях, – сказал Ачарья. – Я бы отправил Уттама, но он не вернется в ближайшую неделю. Но Дакш почти столь же искусен во взаимодействии с яту. Дакш, бери с собой двух любых учеников, каких захочешь, и попроси Атрейи тоже пойти с вами.

Очевидно, без сопровождения им было не обойтись. Катьяни была рада, что с ними на задании будет мудрая и рассудительная Атрейи. Самая старшая женщина гурукулы имела более чем тридцатилетний опыт общения как с мужчинами, так и с чудовищами. Дакш, возможно, и был превосходен в сражениях с яту, но когда дело доходило до переговоров, Атрейи не было равных. А у Катьяни было предчувствие, что эта миссия требует скорее дипломатических навыков.

Дакш выбрал им в отряд Сагара и Лавраджа, и на следующее утро они верхом на лошадях отправились в Малву. Держа такой темп, то доберутся до Дхара за четыре дня. Если верить словам Шамшера, именно в этом городе она родилась. Еще одно место, которое когда-то было ее домом, но перестало им быть. Она старалась не думать обо всем этом: об упущенных годах, о разрушенных отношениях, о потерянных воспоминаниях, об украденных жизнях. Но чем ближе они подъезжали к Дхару, тем сильнее она погружалась в тоску, и в конце концов едва могла это выносить.

– Что с тобой, дитя? – наконец спросила Атрейи в ночь перед тем, как они